...Это не сон!

– Я хотел поговорить с доктором. Считаю своим долгом рассказать ему все о Комоле. Иногда мне кажется, что она жива.

– Предположим, что Комола на самом деле спаслась и встретится с Нолинакхо. Будет ему приятно услышать ее историю от вас? – сказал дядя. – У него старая мать, и если она узнает все подробности, вряд ли Комоле от этого станет лучше.

– Не знаю, как посмотрит на это общество. Но Нолинакхо должен знать, что Комола ни в чем перед ним не виновата. Если же она действительно погибла, Нолинакхо обязан чтить ее память.

– Не понимаю нынешнюю молодежь! – воскликнул дядя. – Если Комола умерла, какой смысл приставать к мужу? Тем более что и мужем ее он был всего одну ночь! А вот дом, где я живу. Зайдите ко мне завтра утром, и я все вам объясню. Только обещайте до встречи со мной не видеться с Нолинакхо-бабу.

– Хорошо! – согласился Ромеш.

Простившись с ним, дядя вернулся в дом Нолинакхо.

– Дорогая моя, завтра утром ты должна прийти ко мне, – сказал он Комоле. – Я хочу, чтобы ты сама все объяснила Ромешу-бабу.

Комола опустила голову.

– Я убежден, иначе нельзя, – продолжал Чоккроборти. – Понятие о долге у современной молодежи совсем иное, чем у людей старшего поколения. Отбрось свои опасения, дорогая. Сейчас никто, кроме тебя самой, не сможет отстоять твои права. Здесь ты сильнее нас.

Голова девушки опустилась еще ниже.

– Многое уже выяснилось, – продолжал дядя. – И ты смело должна смести оставшиеся ничтожные препятствия.

Послышались чьи-то шаги. Подняв глаза, Комола прямо перед собой увидела в дверях Нолинакхо. Взоры их встретились. Прежде Нолинакхо всегда спешил отвести глаза в сторону и уйти, но сегодня он не сделал этого. Он смотрел на Комолу всего лишь мгновенье, но так, словно хотел что-то прочесть на ее лице. В его взгляде не было прежней нерешительности и смущения. Заметив Шойлоджу, Нолинакхо хотел удалиться, но Чоккроборти удержал его.

– Не уходите, Нолинакхо-бабу, – сказал он. – Мы считаем вас близким человеком. Это моя дочь Шойла. Вы лечили ее девочку.

Шойлоджа поклонилась Нолинакхо.

– Как здоровье вашей малютки? – спросил молодой человек, в свою очередь кланяясь ей.

– Она совершенно здорова, – ответила Шойлоджа.

– Вы никогда не даете насладиться вполне вашим обществом, – начал Чоккроборти. – Но раз уж вы сегодня зашли, посидите немножко с нами.

Пока дядя усаживал доктора, Комола исчезла из комнаты. Мимолетный взгляд, подаренный ей Нолинакхо, наполнил ее душу радостным изумлением. Она удалилась к себе, чтобы наедине разобраться в своих чувствах.

– Господин Чоккроборти, я должна вас побеспокоить, – сказала вошедшая в комнату Кхемонкори.

– С того момента, как вы нас покинули, я все время посматриваю на дверь в ожидании этого «беспокойства», – рассмеялся Чоккроборти.

После угощения, когда все вернулись в гостиную, дядя сказал:

– Посидите минутку, я сейчас вернусь.

И вскоре он появился, ведя за руку Комолу. За ними следовала Шойлоджа.

– Нолинакхо-бабу, – обратился старик к доктору, – вы не должны относиться к нашей Хоридаши как к чужой. Я оставляю несчастную девушку в вашем доме, отнеситесь же к ней, как к родной. Ей ничего не надо, кроме права служить вам. Вы скоро убедитесь, что она никогда не причинит вам зла.

Комола покраснела и смущенно потупилась.

– Можете быть спокойны, господин Чоккроборти, – сказала Кхемонкори. – Хоридаши стала нам дочерью. До сих пор нам еще ни разу не приходилось задумываться над тем, какую поручить ей работу. Когда-то на кухне и в кладовой безраздельно властвовала я, теперь я ничто. Прислуга больше не считает меня хозяйкой. Прямо теряюсь в догадках, каким образом лишилась я своей былой власти. Ключи от дома всегда находились у меня, но Хоридаши и их сумела выманить. Скажите, чего еще хотите вы для своей маленькой разбойницы? Но если вы собираетесь отнять ее у нас – это будет величайшим грабежом на свете.

– Можете быть уверены, что она даже не пошевельнется, предложи я ей уехать отсюда. Вы так околдовали ее, что она забыла о существовании всех других людей на земле. В течение долгого времени она была очень несчастна и у вас наконец нашла успокоение. Да сохранит ей всевышний его, и пусть всегда ваше милосердие пребудет с ней. Вот мое прощальное благословение.

Глаза Чоккроборти наполнились слезами. Нолинакхо молча выслушал дядю. Когда гости ушли, он медленно направился в свою комнату.

Заходящее солнце залило спальню Нолинакхо алым, как румянец невесты, светом. Красный, словно кровь, он будто проникал в каждую частицу его тела и воспламенил его душу.