Это (не) взаимно (СИ)

— Агнесса Робертовна, давайте так! Вы сейчас помогаете мне организовать ванну и, пока я буду отмокать, рассказываете всю эту бесхитростную историю про сердце отца, врачей и заодно ваших с ним отношений.

Меня снова начинает сотрясать мелкая дрожь, видимо, отходняк после стресса, но, ухватившись за плечо женщины, невозмутимо продолжаю подъём по лестнице.

Помощница отца молчит, но так выразительно сверкает глазами, что мне не нужен её ответ.

Против она чистосердечного.

В молчании добираемся до моей комнаты и ванной комнаты, где также, соблюдая режим тишины, Агнесса делает мне ванну, а я, присев на пуфик перед зеркалом, сдираю с себя ненавистное платье и бельё.

От своего отражения в зеркале нарочно отворачиваюсь, так как чуствую, что там ничего прекрасного не будет. Покончив с одеждой, рассматриваю умело перебинтованные запястья. Если фото с такими руками попадут в сети, то мне припишут и суицид через вскрытие вен.

— Роксан, готово. Я помогу?

Женщина поворачивается ко мне, но в силу, скорее всего, своей скромности глаз на моё голое тело не поднимает.

— Агнесса Робертовна, не стесняйтесь. Сегодня представим, что вы моя нянька, которая меня с рождения купала.

Женщина слегка улыбается, но отрывает глаза от кафеля на полу. Смотрит только в глаза и протягивает руки, чтобы помочь забраться в ванну.

С тихим стоном наслаждения погружаюсь в ароматную воздушную пену и в меру горячую воду.

Руки мне мочить нельзя, так что свешиваю кисти по краям ванны и расслабленно выдыхаю.

— Ну, Агнесса Робертовна, начинайте повествовать. А то знаете, эти секреты всегда вредят здоровью.

Мои веки прикрыты от блаженства чистоты и тепла, и я слышу, как нервно выдыхает женщина. Её нежелание делиться буквально витает в воздухе, но я упрямая.

— Возможно, вы не поверите, но здоровье отца мне небезразлично. И даже не потому, что он обеспечивает мою безбедную жизнь.

Я любила его. Всегда. Просто ему это не надо было.

— Я знаю. Вы хорошая девочка, Роксана. Просто вас жизнь недолюбила.

От такого искреннего признания даже глаза приоткрылись, но прямой взгляд помощницы не врал.

— Удивили вы меня, Агнесса Робертовна. Очень. Но тогда давайте поправим эту чашу весов, и вы коротко и по сути всё расскажете.

Мы испытываем друг друга взглядами, но меня учил мой отец, поэтому она проигрывает. Вздыхает и садится на пуфик, отодвигая ногой кучку моих вещей в сторону.

— Сожгите их, пожалуйста, — заодно прошу её, так как видеть это платье я точно больше не смогу.

— Обязательно, — уверенно отвечает она и, словно читая мои мысли, быстрыми движениями собирает вещи и выкидывает их за двери ванной комнаты. — Так лучше.

Возвращается на своё место, и я прикрываю веки, готовясь услышать рассказ.

— У вашего отца, Роксана, проблемы с сердцем. Уже давно, но в последние полгода стало совсем плохо, потому ему посоветовали, пока не поздно, сделать операцию. Мы почти два месяца искали клинику, где лучше всего её проведут, и вот завтра, если ничего не изменится, она состоится.

У меня от понимания всех разговоров и прощаний отца перед отлётом сжимается желудок и становится невыносимо горько. Отец ведь может не вернуться из этой вымышленной им командировки… а я…

Глубоко вздыхаю, стараясь не уйти в истерику со слезами. Не сейчас.

— Вот, я так и думала, что зря об этом… — сетует женщина. — Кирилл Олегович меня придушит, когда узнает, о чём мы сегодня болтали.

— Не придушит. Я возьму его на себя, — успокаиваю её, заодно пытаясь пережить полученную информацию.

Мы снова молчим, обе думая о своём.

— А что с вами отношениями?

— Какими? Я помощник Тихомирова и всё.

Сказала она, конечно, уверенно, но мы уже несколько лет живём бок о бок, поэтому я ей не верю.

— А теперь правду, Агнесса Робертовна. Давайте не будем портить наши девичьи посиделки с признаниями. Вы мне, а я вам отвечу на любой вопрос.

Вода в ванне начинает остывать, но я жду.

— Никаких отношений. Был секс без обязательств, так как Игорь Леонидович сразу меня предупредил, что новая семья ему не нужна.

— А вы?

— А мне хотелось, и я осталась, веруя в чудо. Надежда со временем ушла, но я так привыкла быть всегда рядом с ним, жить в вашем доме, присматривать за тобой, что не решилась уходить. С обязанностями я справляюсь хорошо, зарплата отличная, и я вроде как неофициальный член семьи, а в моём возрасте, что в личной, что в профессиональной сфере выбирать не приходится.

Она замолчала. А мне снова стало стыдно, что я никогда не обращала внимания на проблемы окружающих.

— И что, до сих пор любите?

— Да, но я смирилась с его выбором. Он позволил остаться подле себя, и я молчу.

В груди зреет возмущение на отца. Вот же … монополист Агнессы выискался. Сам не ам и людям не дам… А ещё потом спрашивает, в кого я такая бессердечная, так в него родимого.

— А может, не стоит молчать? Может, стоит признаться в своих чувствах?

Открываю глаза и сажусь, чтобы дотянуться до мочалки и геля.

— Ой, Роксан. Я помогу, — подрывается она со своего места и выхватывает из моих некрепких пальцев бутылочку с гелем. — У тебя же руки …