Это (не) взаимно (СИ)

Он ушёл, обещая прислать мою сиделку, чтобы помочь подняться и доползти до ванной. Душ мне не светит, но поплескаться в раковине вполне возможно.

А пока решил расслабиться, перебирая в памяти рассказ Богдана. Жалею только о том, что не удалось самолично подержать яйца этого родственника, но уверен, что Василиск показал ему жизнь в новых красках боли.

— Соплежуй, неужели реально проснулся?

Возглас моей девчонки смахнул все мысли в сторону, проливаясь тем самым бальзамом на мою душу. Даже было пофиг на содержание её обращения, главное, она тут.

— А где моя сиделка? — перебиваю её и наслаждаюсь огнём, что вспыхивает в чёрных глазах.

— Сабуров, ты в конец что ли озабоченный?! Сиделку ему подавай, а сам еле языком ворочает, — злится Роксана, и потому поднос с чашкой, по всей видимости чая с лимоном для меня, громко бухается на прикроватную тумбочку. — Нет чтобы врача или на крайний случай священника себе попросить, а он …

Дальше уже не слушаю. Просто хватаю тонкое запястье и дёргаю на себя. От неожиданности девчонка, громко ойкнув, падает в мои объятия и тут же замолкает.

— Рокс, давай трах моего мозга мы оставим на потом, а сейчас… — подхватив упрямый подбородок, целую самые вкусные губы в этом мире. — А сейчас сразу десерт.

— Придурок, какой может быть десерт, если ты только два дня как после операции, — шепчет мне, отвечая взаимностью на жадные движения моего рта.

Два дня.

Я действительно, вашу мать, спящая принцесса.

— Ну, тогда я только попробую — немного покусаю, полижу и поставлю в холодильник.

Она тихо стонет то ли от возбуждения, то ли от смеха, но я не хочу разбираться. Подтягиваю за талию выше на себя, вынуждая Роксану усесться своей первоклассной попкой на мой пах.

Это мука, но такая сладкая, что я готов и потерпеть. Особенно теперь, когда всё для себя решил.

Роксана только моя женщина, и хрен кто её получит, даже с учётом её возможного сопротивления.

— Кир, ну прекрати! — страстно шепчет мне, когда мои пальцы моментально находят и мнут её ягодицы.

Горячие дыхание около моего рта, каскад чёрных волос, что скрывает нас от всего мира, и её упругое тело в моих руках — кажется, я попал в рай.

— Я постараюсь, но не раньше, чем ты запомнишь одну фразу.

— Только одну?! А то я уже за блокнотом собиралась побежать.

— Одну.

Она смотрит на меня, не моргая, и серьёзнее мордашки я у неё не помню.

— Отныне ты только моя!

Глава 26

Роксана

Отныне ты только моя!

Это как обухом по голове. Приятно, охрененно здорово и пробирает до мурашек, но ясность мозга наступает не сразу.

— Твоё серьёзное молчание, Пума, означает согласие или ты маты позаковыристее подбираешь, чтобы меня послать?!

Голос Кирилла звучит как будто спокойно, но я чувствую напряжённость его пальцев на моей спине и эти мелкие складки в уголках рта, когда мужчина сомневается и не уверен.

Моя стервозная натура умоляет ещё немного помучить Соплежуя, но блеск голубых глаз напротив и бинты через его тело заставляют сжалиться мою обиженную гордость.

— Скорее, согласие, чем отказ, Сабуров, но ты не расслабляйся раньше срока. Если ты помнишь, то я злопамятная.

Кир изображает святую невинность и взгляд непорочной Марии, но я тоже не вчера родилась. Он всё понял.

— Да-да! Некоторые в ночь лишения меня девственности заявили, заламывая руки от досады, что НИКОГДА И НИ ЗА ЧТО!

— Рокс, не драматизируй! — бурчит виновный, но взгляда не отводит. Каиться будет. — Я тогда сам от себя охренел, а ещё ты … простыни схватила и к Аренскому махнула — впихивать моему другу вину за то, что сделал я.

Было дело, и ведь почти всё получилось, если бы не прозорливость Дана и папочка с его скрытыми камерами. Аренский в ту ночь во имя горя так набрался, что спал богатырским. Через того же влюбленного в меня паренька я и ключик достала, а потом как святая простота с окровавленными простынями улеглась к мужику.

Сделал дело — бери в жёны! Отец был счастлив, а мне тоже хорошо. Задница мягко пристроена, родитель улыбается, а то, что в душу словно кошки нагадили, так не привыкать было. Сабуров ведь всё равно от меня отмахивался, как от святой инквизиции злостная ведьма.

— А надо было тебя к браку принудить? — надменно изогнув бровь, бросила наугад и попала в цель.

— Нет. Не тогда.

Конечно, можно было бы обижаться друг на друга и дуться ещё сколько угодно времени, но за эти три дня я резко повзрослела.

— Вот и я о том же. Мы оба те ещё подарочки, — подвожу итог, стараясь свернуть с темы.

Мне нужно немного времени, чтобы привыкнуть к новому ходу мысли относительно моего сводного брата в качестве моего мужчины. А ещё … я устала.

Не физически, а эмоционально. Вся эта нервотрёпка, вскрытие тайн, похищения — как сцены незнакомого мне блокбастера исчерпали, казалось, безграничные возможности моей стрессоустойчивости.

В века вечные мне хотелось покоя.

Поэтому скользнула ладошками по теплой коже мужской груди, наслаждаясь тем, как подушечки покалывает от наслаждения. Едва касаясь пальцами, огладила плечи и, убегая на мощную шею, прижалась осторожно к нему.