Это очень забавная история

– Мы тебе поможем, – говорит доктор Дата и участливо кивает.

– Ясно. – Я выдаю что-то вроде улыбки.

Она выходит. Так, надо позвонить родителям, и побыстрее. Вытаскиваю мобильный и вижу, что в отделении экстренной помощи нет покрытия сети. Я выхожу из своего бокса в поисках платного телефона.

Крис встает со своего места.

– Парень, я же говорил, если что надо, меня спроси. Что тебе нужно?

Я оборачиваюсь и оглядываю полицейского: бейдж, резиновая дубинка. До меня доходит, зачем он здесь. Он не дежурит в отделении экстренной помощи, он тут для моей защиты. Если ты поступаешь в госпиталь с психическим нарушением, к тебе приставляют копа, и ты уже себе не навредишь. Я вроде как потенциальный самоубийца под наблюдением. Хочешь покончить с собой – звонишь на 1-800-СУИЦИД, и к тебе приставляют наблюдателя.

– Ну, я это, маме надо позвонить.

– А, конечно. Телефон вон там, – показывает он кивком. – Набирай через девятку.

Телефоны всего в двух метрах, но Крис упирается руками в бедра и не сводит с меня глаз. Я подхожу к телефону и снимаю трубку.

Восемнадцать

Как бы так начать?

«Привет, мам, я тут в госпитале». Нет, не так.

«Мам, привет, ты там сидишь?» – так, может.

«Мам, ты не поверишь, откуда я звоню!» – вот так лучше.

– Мам, привет, – говорю я после ее хриплого «Алло». – Как дела?

– Крэйг! Где ты? Я… Меня разбудил твой звонок, а тебя нет в кровати. У тебя все хорошо?

– Со мной все нормально.

– Ты у Аарона?

– Эм-м… – Я набираю воздуха сквозь зубы. – Нет, мам, я не у него.

– Где ты?

– Я, э-э-э… Ночью я что-то психанул, мне было так плохо, что я, э… решил провериться в госпитале. Я в «Аргеноне».

– Боже правый! – Она замолкает, похоже, дыхание перехватило. Слышу, как мама садится и выдыхает. – Ты… что с тобой?

– Ну я, это, хотел себя убить.

– Боже мой, Крэйг. – Мама не плачет, но слышно, как она закрыла лицо руками.

– Извини.

– Что ты! Это ты извини. А я спала! Спала и даже не знала!

– Да ладно, мам, откуда ты могла знать?

– Я же знала, что тебе было плохо, но даже не понимала, насколько. Что ты натворил? Как ты туда попал?

– Не волнуйся. Я ничего не сделал. Воспользовался советом из твоей книги.

– Из какой? Из Библии?

– Нет, из книги «Как справиться с потерей и любовью».

– Ты имеешь в виду «Как пережить потерю и любовь»? Книга просто чудесная.

– Там советуют звонить на горячую линию экстренной психологической помощи, и я позвонил.

– Тут лежит бумажка с телефонами, это оно?

– Ага, но можешь ее уже выбросить. Мне сказали, что… если чувствуешь себя как я, это уже экстренный случай и нужно идти в отделение скорой. Я обулся и пришел сюда.

– Ох, Крэйг, значит, ты цел, ничего с собой не сделал? – Она замолкает.

– Ничего, пришел сюда и оформился.

Слышно, как мама переводит дыхание. Она дома, где-то совсем рядом. Думаю, даже приложила руку к груди.

– Я так тобой горжусь.

– Гордишься?

– Это твой самый смелый поступок.

– Я… спасибо, мам.

– Это как ничто другое доказывает, что ты хочешь жить. Ты поступил правильно. Я люблю тебя. Ты мой единственный сын, я тебя люблю – всегда это помни.

– Я тоже тебя люблю, мам.

– Я думала, что я плохая мать, но это не так, раз я научила сына держать себя в руках. Важно, что у тебя было все необходимое, чтобы поступить как надо. В этом госпитале отличные специалисты, они помогут. Я уже иду, папу тоже привести?

– Не знаю. Лучше бы не рассказывать об этом всем, если можно.

– Ты сейчас где?

– В приемном покое скорой помощи. Ты должна подписать какие-то документы.

– А где именно тебя держат?

– Я жду приема у доктора Махмуда.

– Как ты себя чувствуешь?

– Даже не знаю, кажется, что все не по-настоящему, что ли. Сегодня ночью я глаз не сомкнул.

– Ох, Крэйг, если бы я только знала… Я не знала…

Я улыбаюсь.

– Я люблю тебя, мам. Мне надо идти.

Оборачиваюсь – Крис по-прежнему смотрит на меня.

– Люблю и очень тобой горжусь, сынок.

Я вешаю трубку. Тому, что я попал в госпиталь, мама обрадовалась больше, чем моему поступлению в крутую школу.

Поворачиваюсь к Крису и вижу, что соседний с моим бокс теперь занят. Там сидит на носилках темнокожий мужчина. Он лысый, но не выбритый налысо, а по-настоящему облысевший немолодой чувак с ореолом тонких белых волос по краям и щетиной на лице. Скрещенные руки лежат на бедрах. На нем спортивки и белая футболка навыпуск с непонятным потеком возле ворота. Он поворачивает голову к стене, и видно идущий от уха к шее шрам. Потом он снова поворачивается ко мне: уж что-что, а зубы у него все на месте и белые-пребелые – он улыбается.

Прокрадываюсь в 22-й бокс и продолжаю рассматривать парня с дредами. Тот уже не корчится от боли – определенно медсестра дала то, чего он хотел: парень сидит с закрытыми глазами, брюки закатаны до колен, он раскачивается, что-то бормочет и начесывает все, до чего достает: ноги, грудь, лицо. Но не так уж сильно он скребет, таким нажимом зуд точно не унять. Он медленно покачивается вперед-назад в такт больничным гудкам, приоткрывая веки на четверть примерно раз в минуту.