Это останется с нами

Появляется встревоженная Жанна, услышавшая, что разговор идет на повышенных тонах. Она смотрит на нас, подходит ко мне и обнимает так неожиданно, что я не успеваю отшатнуться.

45 Ирис

Мы условились о встрече в кафе, я пришла первой, села за столик и вошла в Инстаграм[38], чтобы занять время. Мой брат сейчас в Патагонии, пейзажи там потрясающие, люди выглядят приветливыми, но я, несмотря на рассказы опытного путешественника Клемана, никогда не стремилась побывать в чужих странах. Да, я по достоинству оценила те несколько поездок, в которых побывала, но каждый раз радовалась возвращению. Я по натуре напоминаю кастрированного кота – никогда не отхожу далеко от собственного дивана.

– Привет, Ирис.

Мел садится напротив, и страх, мучивший меня в ожидании встречи, начинает рассеиваться. Она прислала сообщение на следующий день после звонка моего брата и предложила поговорить. Я знаю ее так хорошо, что легко угадываю за внешним спокойствием радость от нашего воссоединения.

– Прости меня, Мел, мне ужасно жаль, что все так вышло.

– Мне тоже. Я должна была понять.

– Я и сама не поняла.

– Знаешь, он ведь мне звонил.

Мое сердце притормаживает.

– Вешал мне лапшу на уши, сказал, что нуждается в совете по поводу одной тяжбы, – продолжает Мел. – Мерзавец скрыл, что ты ушла. Самоуверенный болван два года не подавал признаков жизни, и на тебе – явление Бернадетт в гроте![39] Говнюк придурочный!

Мел делает озабоченное лицо.

– Ну теперь-то я могу его так называть?

– Звучит почти нежно, – со смехом отвечаю я.

– Мне тебя не хватало.

– Я тоже скучала.

Два часа пролетают как десять минут. Близость возвращается как по волшебству, легко и просто. Мы начинаем с того места, на котором остановились. Мел рассказывает о своей адвокатской конторе и клиентах, которых защищает, о муже Лоике и двухкомнатной квартире в VI округе, о Мари, Гаель, родителях, вспоминает прошлое, просит как можно подробнее рассказать, как я жила с Жереми и как бросила его.

– Ты ведь знаешь, что он не перестанет тебя искать? – спрашивает она на прощание.

– Конечно знаю.

– Я уже полгода занимаюсь айкидо и, если понадобится, затолкаю ему яйца в глотку.

– У него их нет.

Мел хохочет.

– Ирис, ты бы подала жалобу на придурка, можешь попросить запретительный ордер.

– Подожду пока, может, все утрясется и он переключится на что-нибудь еще. О Париже Жереми вряд ли догадывается: я не просто так выбрала самый густонаселенный город Франции, здесь легко затеряться.

Мел выдает порцию смачных ругательств – это ее извечный способ продышаться, снять стресс, а перед уходом обходит столик и заключает меня в объятия. Я ничего не сказала о беременности – приберегла лучшую новость на последний момент.

– Что это такое?! – восклицает она, уставившись на мой живот.

– Не знаю, выросло сегодня ночью.

– Потрясно! Я стану тетей!

Мел еще раз обнимает меня, раз десять повторяет: «Поздравляю!» – и добавляет: «Очень надеюсь, что малыш не унаследует характер придурочного папаши».

Я возвращаюсь домой, чувствуя себя как сурок после зимней спячки. Как человек, потерявший из виду свою жизнь и снова ее обретший. Одиночество было моим единственным спутником, вернув Мел, я вернула и себя.

Поднимаюсь по лестнице с твердым намерением «прикончить» кофейный эклер, который вчера вечером принес мне Тео в качестве извинения за давешнюю грубость. Хорошо, что я сразу не записала его в категорию мелких придурков, и он успел объяснить, что у него был сложный день. Тео немногословен, но в некоторых случаях слова не требуются – хватает взгляда глаз, заглянувших во мрак.

Я почти добираюсь до верха, и тут в сумке подает голос мобильный: пришло новое сообщение. «Наверняка Мел», – думаю я, достаю телефон и… чуть не роняю его.

«Где ты, мой ангел?»

Он узнал мой номер.

46 Жанна

Жанна выходила из дома в привычное время, чтобы ехать на кладбище, когда ее окликнул Виктор.

– Мадам Перрен, можете задержаться на секундочку, если не трудно?

Она с тревогой взглянула на часы: автобус всегда приходил точно по расписанию, и она не должна опоздать на остановку, если не хочет сократить время общения с Пьером.

– Я вас не задержу, – успокоил ее консьерж.

Жанна прошла следом за ним в квартиру на первом этаже окнами во двор. На полу тут и там был разложен сухой корм для слепого кота с парализованными задними лапами. Бедолага до сих пор дышал только благодаря множеству операций, лечению и уходу, которые заставили бы ожить и деревянный стул. Виктор признавал свою одержимость, но давал ей прекрасное объяснение: он нашел сиамца четыре года назад на коврике перед дверью, когда вернулся домой из больницы, где только что умерла его обожаемая мать, и даже хотел прогнать непрошеного гостя, но тут заметил, что кот косоглаз – совсем как усопшая. Виктор, добрый католик, с легкостью сделал поправку к доктрине и убедил себя, что «мамочка отныне носит бежево-коричневую шкурку и хвост».

– Это насчет молодой женщины, которая теперь живет у вас.

– Ирис? – удивилась Жанна.

Консьерж кивнул и смущенно улыбнулся, не оставив у Жанны ни малейших сомнений насчет продолжения разговора.