Это просто сон (СИ)

Внезапно Вельскуд почувствовал, что озяб. Огонёк в камине горел ровно и спокойно, и фантастические тени плясали по стенам, сплетаясь и расплетаясь в танце, пируя на отражениях его мыслей, его воспоминаний. Обнаружив себя едва не свалившимся в камин, он отодвинул кресло дальше и тут же вновь замёрз нестерпимо. Отыскал плащ, попытался укутаться в него, забраться в кресло с ногами, но сам он был слишком велик. Кресло не вмещало большое тело. Пришлось снова опустить ноги на пол. Они оледенели и словно пропали. Он их не чувствовал.

Заснул под утро. Герант не объявился.

========== Ад и Рай ==========

«Знал ли кто-нибудь, что носил в своём сердце этот несносный, часто невежливый, раздражительный, честный до зубовного скрежета человек? Сомневаюсь».

Кассия «Мысли в шкатулке»

«Вельскуд был хорошим и надёжным товарищем, но совершенно несносным человеком».

Из книги: «Земля Богини — край её снов» Автор: Лианна, эльфийский стратег.

Утро пришло с солнцем. Солнечный свет слепил и настырно лез в глаза. Всё тело затекло от неудобной позы, в которой накануне Вельскуда сморил сон. Сквозь неприятную мутную дрёму, сопровождавшую тяжёлое пробуждение, пробился громкий настойчивый стук. Казалось, если он тотчас же не прекратится, то вынесет мозг. В висках ломило. Чертыхнувшись, Вельскуд разлепил веки, глянул вокруг — стук не прекращался, напротив, настойчивый посетитель громогласно пригрозил вынести дверь, если ему тут же не откроют.

Услышав голос, который звал его по имени, Вельскуд сорвался с кресла; едва не налетев на дверной наличник, подбежал и рывком распахнул дверь.

— Откуда ты взялся? — голос Вельскуда хрипел и не желал слушаться.

— Доброе утро! — жизнерадостно ответил Герант.

Вопрос не в тему совсем его не задел, а может быть, просто не был услышан. Вытянув шею, Герант с любопытством окинул быстрым взглядом внутренность дома за спиной друга:

— Гостей принимаешь? Спишь, что ли?

— Что я, по-твоему, должен делать? — недовольно буркнул Вельскуд, посторонившись, пропустил гостя в дом.

— Судя по твоей решительности в прошлую нашу встречу, я думал, что ты дневать и ночевать будешь в казармах. И войско загоняешь до смерти ещё до того, как ему придётся принять бой, — рассмеялся Герант, словно не замечая неудовольствия друга.

Вместе с Герантом в пустой и тёмный дом проникло солнце и свежий воздух. Они заставили пылинки плясать в солнечном свете. Комнаты вдруг заискрились. Мебель закряхтела, скидывая с себя годы и годы, проведённые в тени и забвении, когда бо́льшая часть её не использовалась вовсе. Стеклянные шкафы с ровными рядами книг, золотое тиснение на их корешках, тяжёлые подсвечники с застывшими в них скелетами свечей — откликнулись чередой солнечных зайчиков, пущенных внезапно по старинной обивке кресел и старым гравюрам на стенах.

Солнце, отражаясь, блеснуло на люстре и выхватило из сумрака, таившегося в глубине между книжных шкафов, женское лицо, изображённое на маленькой картине. Картина висела в самом неприметном углу, словно хозяин дома и хотел убрать этот портрет с глаз долой, и в то же время почему-то не мог этого сделать. Сумрак — надёжный страж — скрывал её до этого момента.

Неудовольствие куда-то стало пропадать. Опять. Так случалось всегда при встрече с Герантом. Вельскуд, уловив метаморфозу, произошедшую вдруг и сразу с ним и его домом, не захотел раздумывать о причинах, махнул рукой и пошёл ставить чайник.

— У тебя же прислуга должна быть, — разгуливая по комнатам и разглядывая всё, что попадется под руку, шумно вопрошал Герант, — куда дел? Со свету сжил? Немудрено. Я бы не смог ужиться с таким сварливым хозяином!

Вельскуд усмехнулся. Герант впервые позволил себе такое высказывание. Но критические замечания скорее веселили, чем раздражали. Если только их в полной мере можно было назвать критическими. Более всего они походили на поддразнивание. Герант как будто хотел расшевелить его. Делал он это немного нервозно, то ли от отсутствия опыта, то ли ещё по какой-то причине — было непонятно. Однако ответить на словесную шпильку Вельскуд пока не мог. В висках стучало и казалось, что голова взорвётся, стоит ему только открыть рот. Он молча возился на просторной кухне, с любопытством прислушивался к перемещениям своего гостя, гадая, что ещё попадёт в поле его зрения и какой комментарий он отпустит по этому поводу. Герант всегда был благодушно вежливо сдержан, и наблюдать в нём теперь такую словесную свободу было интересно и удивительно.

Голос Геранта раздавался то тут, то там, перемежаясь восторженными восклицаниями. Видимо, в такие моменты он натыкался на что-то исключительно поражавшее его воображение.

— Я так и не услышал ответа: откуда ты, — Вельскуд заглянул в библиотеку, где в это время Герант восхищённо разглядывал картины на стенах, оперся о дверной косяк. — Герант!

— М-м?

Взгляд любопытного друга наткнулся на женский образ, написанный скорыми и тонкими мазками. Черты её, узнаваемые, всё же имели отличие — она была светла, нежна и улыбчива. И Герант уже было открыл рот, чтобы спросить.