Это просто цирк какой-то!

Вскоре я ее нашла. Драгоценная запчасть смирно лежала среди кустиков календулы в нескольких метрах от первоначального района поисков. Впрочем, Рита в том состоянии (похмелье – штука тонкая) не заметила бы и челюсть тираннозавра, не то что свою. Да чего там челюсть, она и самого тираннозавра не заметила бы. Находка была ополоснута коньяком, водворена на законное место – и воцарилась гармония. А я за розыскные способности, зоркий глаз и последующую сдержанную молчаливость была премирована Маргаритой Генриховной ценным подарком. Старинное кольцо красного золота в виде двух целующихся собачьих голов долго было моим талисманом, пока волны жизни не смыли его с моего пальца.

И мне, до того дня вообще ни разу не видевшей пьяной тетки, почему-то даже в голову не пришло со всем юношеским максимализмом осудить немолодую уже и не очень здоровую женщину за невоздержанность в возлияниях. Все происходящее с Ритой ощущалось органичным и правильным. Человек имеет полное право жить свою жизнь так, как считает нужным, в аскезе или разгульно, если это не приносит никому беды.

А на следующий день появился он.

14. Мой печальный великан

Надо сказать, что мой наставник Ковбой и Сашка Чингачгук в манеж не выходили ни разу в течение почти полутора месяцев после того, как прибыли в коллектив. Они подрабатывали «разовыми» на страховке у других артистов, получали немножко по одной на двоих ставке ночного сторожа, Госцирк платил им денежку за вынужденный простой – хватало двум холостякам. Но основным их занятием было ожидание. Витька и Сашка ждали своего руководителя номера. Их «нижнего», на котором все и держалось, причем в прямом смысле – именно он держал перши и лестницы на своих плечах.

Взахлеб рассказывали мне о нем, о его силе и доброте, «о судьбе, похожей на сказку»: аж два «Золотых клоуна» подряд – первые места в разных номинациях на международном цирковом фестивале в Монте-Карло, две победы на самой престижной цирковой тусовке мира, с номером, который он сам придумал, сам поставил, сам подготовил. Беспрецедентный в истории советского цирка случай: победил никому не известный молодой акробат, не сын, не брат и не другой какой родственник важным дядям и тетям из Союзгосцирка. Подошел по анкетным данным, кто-то из вершителей судеб в Главке слышал, что номер приличный, пристегнули к советской делегации наспех, только чтобы количество заявленных артистов совпало во всех списках, взят был вместо давно запланированного и утвержденного во всех инстанциях «золотого мальчика» из знаменитой цирковой фамилии, который весьма некстати сломал ногу.

Чиновники даже не предполагали, насколько хорош номер. У парня оказался сокрушительный талант: огромный зал знаменитого Шапито Монте-Карло, избалованный работой лучших цирковых артистов мира, аплодируя, встал в финале номера – молодому дебютанту пришлось трижды выходить на бис-поклон. Вместе с залом со своих мест поднялись и члены международного жюри. Акробат взял первое место и тут же получил приглашения от нескольких престижных зарубежных цирков. Ни одного не принял – ха, попробовал бы он! Всемогущий КГБ ни на секунду не смыкал бдительных очей, никто никуда талантливого лауреата не выпустил бы, ни в какую капиталистическую, чуждую нам заграницу. А через три года артист снова (уже по персональному приглашению оргкомитета) приехал в Монако. И снова увез «Золотого клоуна». Я слушала Сашку и Витьку и замирала от восторга в предвкушении встречи. Правда, сильно робела заранее.

Имел место и практический расчет: Ковбой продолжал терзать меня на репетициях, а я малодушно и страстно желала, чтоб этот таинственный руководитель номера, «супер-нижний» по имени Володя, уже приехал бы, долгожданный наш, и запряг бы наконец своих в работу. И может, тогда собственные репетиции и непосредственно выступления отвлекут Витьку-садиста от моих несчастных, только-только заживших рук и от многострадальных ног с почти выломанным как надо подъемом.

В тот послепраздничный день ничто не предвещало счастья. Народ отдыхал от веселья, я работала с шариками и кольцами на песчаной полянке слева от конюшни, Витька и Саша поочередно бесконечно подтягивались и крутили «солнце»[29] на турнике, который рукастый Чингачгук сам сделал из двух обрезков дециметровой трубы и грифа старой штанги крафт-жонглера[30] Васи Клосса. Ковбой проделывал упражнения, не выпуская меня из вида, и, даже вися вниз головой, продолжал шпынять беспрестанно. «Косорукая панда» – таким было мое второе имя тем замечательным утром.

Закусив удила, я пылила по полянке, пытаясь сделать «каскад» из пяти мячиков, выбросив их ровненьким кругом, и, бесконечно собирая проклятый реквизит с земли, пропустила момент появления – нет, даже, пожалуй, явления Володи Агеева. Но зато я его почуяла. Терпкий, горьковатый аромат замечательного парфюма поплыл над полянкой – из-за горы реквизитных ящиков и пирамиды пустых клеток выходил Великан.