Это случится не завтра

Гости рассаживаются, Линдер занимает место во главе стола. По мере того как сменяются блюда: омары «термидор», жареный кабан с можжевельником, блинчики «Сюзетт Фламбе», сыры дахштейнер и бергкезе, – Вилланель вместе с другими женщинами из прислуги разливает вина и напитки покрепче. По ходу дела она ловит обрывки разговоров. Макс Линдер сидит рядом с Инкой Ярви, но в основном беседует не с ней, а через ее голову с Тоддом Стэнтоном.

– Можете гарантировать результат? – спрашивает он у Стэнтона.

У американца горят щеки, он допивает из гравированного хрустального бокала рислинг «Шлосс Гобельсбург» и жестом велит Вилланель подлить еще.

– Слушай, Макс, в Австрии живет восемь и три четверти миллиона человек. Из них четыре и три четверти миллиона пользуются одной и той же социальной медиаплатформой. Проанализируйте ее и узнаете об этих тупых ублюдках больше, чем знают они сами.

– А стоимость? – вмешивается Инка Ярви, когда Вилланель подливает Стэнтону.

– Ну… – начинает Стэнтон, но тут с другого конца комнаты Вилланель подзывает Биргит и приказывает ей работать на церемонии, которая состоится перед отелем после ужина.

– Что мне нужно будет делать?

– Ты к кому обращаешься, Виолетта?

– Извините. Что мне нужно будет делать, Биргит?

– Увидишь. Жди в вестибюле после ужина.

– Конечно, Биргит. А где тут служебный туалет? Мне надо…

– Надо было думать об этом заранее. Возвращайся к гостям.

– Биргит, я терплю уже полтора часа.

– Мне это не интересно. Прояви выдержку.

Вилланель окидывает ее внимательным взглядом, потом медленно поворачивается и возвращается на свое место. Щеки Стэнтона к этому моменту уже полыхают лиловым, а сам он по-прежнему беседует с Линдером через голову Инки Ярви.

– …Я говорю, чувак, подумай об этом. Мюзикл по «Протоколам сионских мудрецов». Назови мне хоть одну гребаную причину, почему это плохо.

Ева едет домой и пытается собраться с мыслями, но из-за жирного мужика, благоухающего мокрыми волосами и пивом, ей приходится буквально вдавливаться в окно автобуса. За ним в полосках дождя и подсвеченной дымке проплывают пейзажи – метро Уоррен-стрит, перекресток на Юстон-роуд, они настолько хорошо знакомы, что Ева их почти не видит. Она оставила Билли инструкции раскопать все, что можно, о Ринате Евтухе и поискать в самых темных закутках киберпространства любые упоминания о Вилланель. Настроение у нее приподнятое. Какое счастье вернуться! Венеция уже превратилась в сон, а сейчас она едет домой к Нико. И к козам.

Ева потрясена, когда муж встречает ее на костылях и в ортопедическом ботинке. Она совсем забыла про перелом. Мальчик на дороге, несчастный случай, телефонный разговор – всё напрочь вылетело из головы. Осознав это, она застывает на мгновение, а когда бросается обнять Нико, то чуть не сбивает его с ног.

– Прости, – произносит она, обхватив его руками. – Мне ужасно, ужасно жаль.

– Простить за что?

– Не знаю. За то, что я дерьмовая жена. За то, что не была здесь с тобой. За все.

– Но сейчас ты здесь. Проголодалась?

Он приготовил рагу. Свиная рулька, польская колбаса, белые грибы и ягоды можжевельника. Рядом с блюдом – две бутылки холодной «Балтики». Это в сто раз лучше, чем все, что она ела в Венеции.

– Я полдня проторчала в главном полицейском управлении и, когда уже вышла оттуда, поняла, что зря не спросила у них, где можно поесть. Копы всегда знают.

– Как там Ланс?

– А что – Ланс? Ты имеешь в виду, как мне с ним работалось?

– Работалось, гулялось…

– Лучше, чем я ожидала. Отличные навыки уличной работы, но проблемы с социализацией, как у большинства старых агентов-оперативников. – Она пересказывает эпизод в ювелирном магазине и про «Ноэля Эдмондса».

– Ловко.

– Да, но я просто хотела… – Она качает головой. – Расскажи про свою ступню.

– Лодыжку.

– То есть лодыжку. Что сказали в больнице?

Нико пожимает плечами.

– Что она сломана.

– И всё?

Он кисло улыбается.

– Еще сказали делать упражнения, чтобы кость быстрее срослась.

– Делаешь?

– Нет, для них нужна ты.

– Так вот какие упражнения! – Она касается его лица. – Может, что-нибудь придумаем на завтрашний вечер?

– Начать можно и сегодня.

– Я абсолютно выжата. Да и у тебя усталый вид. Почему бы нам просто не посмотреть в постели какой-нибудь фильм? На твой выбор. А я пока приберусь.

– Полагаю, это можно устроить. Уложишь девочек спать?

Тельма с Луизой блеют и фыркают, когда Ева сгоняет их с дивана и отправляет на место. Она слышит стук ортопедического ботинка в спальне и вспоминает точеные загорелые ступни Клаудио в замшевых мокасинах с вышитым на них гербом семьи Форлани. Клаудио, размышляет она, ничегошеньки бы в этих козах не понял.

Она достает из сумки телефон, вводит в поисковую строку «„Вилланель“, духи» и попадает на сайт парижского бутика «Мезон Жолио» на улице Фобур-Сен-Оноре. Много поколений этой семьи владеют парфюмерной фабрикой, и их самая дорогая линия под названием «Поэзи» включает в себя четыре аромата – «Кириель», «Рондина», «Триоле» и «Вилланель». У всех одинаковые флаконы, но у первых трех лента на горлышке белая, а у «Вилланель» – алая.