Это ты во всем виновата!

— Увидев несколько ваших видеозаписей, я подумал, что вы хорошо поете, но в какой-то момент у меня возникла мысль, что ваша семья — это что-то вроде театра импровизации, знаешь, который делает пародию на такой жанр музыки, в соответствующих костюмах и прочим. Кажется, вы все были одеты в бордовые пиджаки из полиэстера, так? Мальчики были в расклешенных брюках, а девочки в юбках по колено и гольфах. В смысле я не видел гольфов, наверное… никогда. Боже мой, ты и сейчас в них!

— Конечно, — удивилась я, взглянув на белые гольфы с горчичной полоской сверху, которые носила всю свою жизнь. — Мама и сестра Катрин шьют почти всю нашу одежду, это заставляет нас чувствовать себя особенными, а гольфы мы заказываем оптом у одной фирмы в Огайо. Если хотите, могу дать вам их адрес.

Уайатт на мгновение потерял дар речи.

— Нет, нет, спасибо, я обойдусь. И спасибо тебе большое за то, что согласилась помочь нам с Хеллер, потому что ей нужен друг, настоящий друг. Я работаю с Хеллер всего полгода, но мне уже пришлось избавиться от многих людей. Не понимаю, почему она притягивает к себе так много, скажем, сомнительных поклонников. Почему ты так на меня смотришь?

— Простите! Я не смотрю! Или не хотела это делать! Простите!

Уайатт улыбнулся.

— Да ладно, Кейтлин, давай начистоту, я ведь знаю, что ты обучалась дома, а все общение было ограничено членами вашей гигантской семейки, и именно поэтому ты идеальный вариант для Хеллер. Но признайся: тебе приходилось раньше встречать еврея?

Я так сильно покраснела, что лицо наверняка слилось по цвету с моим бордовым пиджаком. Уайатт был прав: я уставилась на него, потому что никогда раньше не видела евреев, единственный человек другой веры, к которому я приближалась — один брюнет-лютеранин.

— Простите! Это замечательно, что вы еврей! Я никоим образом не хотела вас обидеть!

— Ты невероятно милая, — ответил Уайатт, — и вряд ли способна кого-нибудь обидеть. Но имей в виду, что тебе предстоит вращаться в мире шоу-бизнеса вместе с Хеллер, где придется столкнуться с людьми разного сорта. — Он усмехнулся. — Боже мой. Ты такая убер-гoйка.

— Кто?

— «Гой» означает «нееврей» на идише — это универсальный язык шоу-бизнеса. Давай, повторяй за мной: «мешугене».

— Мех-шуг-ена, — медленно повторила я. — Что это значит?

— «Безумный». Это о Хеллер. Хорошо, теперь скажи «факакта».

Это слово оказалось еще сложнее, и я произнесла его как «Фа-кок-та».

— Что значит «скандальный». И это тоже о Хеллер. Нет, не о ней самой, она замечательная, и в ее силах разбить сердце любого, но все вокруг нее может стать очень «факакта». И еще одно выражение, которое может оказаться очень полезным, поверь мне: «ой вей из мир». Оно почти универсально и употребляется, когда что-то выходит из-под контроля. Это что-то среднее между «Осторожно», «Горе мне» и «Да я на тебя папе пожалуюсь!». Его можно использовать, когда все оборачивается против тебя и кажется, что весь мир находится на пороге своего конца в страшной межгалактической мегакатастрофе.

Я подумала о самых ужасных моментах в своей жизни: о том дне с Хеллер, об ожидании ответа из колледжей, о тех ситуациях, когда все вроде шло хорошо, но потом из ниоткуда возникало чувство, словно из-за меня случится что-то ужасное с моим братом или сестрой, и мне пришло в голову: а вдруг фразы Уайатта смогут помочь? Что, если в следующий раз, когда начнется паническая атака, я попробую сказать или подумать о чем-нибудь из этой еврейской абракадабры, и это меня успокоит?

— Ой вейз из мор, — повторила я, пытаясь выговорить фразу правильно.

Уайатт посмотрел на меня и сказал:

— Я так люблю тебя, что готов даже примерить этот пиджак. Давай еще раз: «ой вей из мир».

— Ой вейз хиз смиар, — снова произнесла я, вызвав у Уайатта приступ смеха. — Что? Все так ужасно? Я безнадежна? Не получится из меня еврейки?

— Нет, — ответил Уайатт, утирая слезы. — Ты молодец, мне нравится твоя старательность. Думаю, ты настоящий глоток свежего воздуха — как раз то, что нужно Хеллер. Заметь, я говорю это с небывалым расположением и уважением. Ты самый светлый, самый христианский человечек, которого я когда-либо встречал. Таких, как ты, мы зовем супершиксa[6].

Лимузин выехал из туннеля, и внезапно мы оказались в центре Нью-Йорка.

— Ой вайз боже… — прошептала я.

К тому времени, как мы подъехали к апартаментам Хеллер, Уайатт посвятил меня в ее — а теперь уже и мое — расписание на следующие четыре дня. Этим вечером в клубе в даунтауне запланирована вечеринка, устраиваемая студией, снявшей «Войны ангела». Завтра, в субботу, нам придется перебраться в отель в мидтауне, где Хеллер предстоит давать интервью и участвовать в фотосессии для журналов, сайтов и развлекательных телешоу по всему миру. После чего в большом бальном зале состоится пресс-конференция, где она, ее коллеги по площадке, режиссер и Сара Смайлбороу, автор книги «Войны ангела», будут отвечать на вопросы своих самых преданных фанатов, которые победили в розыгрыше.