Это в сердце было моем

"Дорогие ребята, - пишет юным авиамоделистам из Сланцев Герой Сталинграда Николай Андреев, танковый взвод которого на 74-м разъезде - помните? - отбил атаку двадцати немецких танков. - Ваше письмо я получил. Вы, красные следопыты, проводите хорошую и нужную работу, собирая сведения о Героях Советского Союза, но вам следует учесть, что не только те, кто удостоен этого звания, совершили геройские подвиги. В минувшей войне их совершали многие другие советские воины, и в том числе ваши земляки. Постарайтесь их найти.

Будьте такими, как те герои, которые в трудные годы войны защищали нашу Родину, не жалея своей крови и самой жизни. И помните, что

ИЗ ОДНОГО МЕТАЛЛА ЛЬЮТ

МЕДАЛЬ ЗА БОЙ, МЕДАЛЬ ЗА ТРУД".

Сергей Грачев. "Вещественные доказательства"

Славик, ну что же ты, включай! - крикнула куда-то в темноту моя провожатая. Я было подумал об электрической лампочке, как вдруг в блиндаж хлынули звуки. Послышался свист снаряда и несколько глухих разрывов, где-то далеко откликнулась им пулеметная очередь.

Глаза понемногу привыкали к темноте, и я различил выложенную бревнами комнатушку - вероятно, укрытие под землей. На маленькой тумбочке рядом со входом лежала полковая рация, на столе - расстелена карта, а на вбитых прямо в бревна гвоздях висели видавшая виды кожанка и помятая офицерская шинель с голубыми петлицами.

Еще раз, уже совсем близко, грохнул взрыв, и через щели укрытия плеснули в комнатушку полоски света. Я даже поежился - казалось, вот-вот с потолка посыплется земля, кто-то вбежит в помещение и заговорит рация.

- Похоже? - видно заметив мою реакцию, спросила Александра Федоровна. - А ведь ребята все сами делали. И эскизы, и блиндаж, и магнитофонные записи. Мы, конечно, проконсультировались у ветеранов, разузнали, как мог выглядеть командный пункт полка, а уж остальное... Ну что, пойдем дальше?

Следующая, самая большая, комната музея была комнатой боевой славы полков 276-й дивизии. В ее углу разместилось некогда грозное оружие, под стеклом лежали подлинные документы летчиков, обрывки бортжурналов. Справа от входа, у стены, на которой были начертаны имена погибших, распластался, словно подбитая птица, покореженный винт боевой машины. В центре его спокойно и ровно покачивался язычок пламени...

Откуда этот подлинный экспонат? Если вы побываете в музее 538-й школы - задайте вопрос экскурсоводу. Вас ждут истории необычных поисков и знакомство с удивительным человеком - Михаилом Алексеевичем Марковым.

Мы с ним встречались несколько раз, и чаще всего - у меня дома. Марков заезжал, возвращаясь из очередного маршрута. Вот его грузная, напоминающая выкорчеванный пень фигура появляется в дверях, простуженным голосом сипит приветствие и ваша рука тонет в пухлой и огромной, как подушка, ладони. Потом Марков тянется к вешалке и водружает на нее сетку с плюшками и докторской колбасой. Сетка означает, что жена с дочкой отбыли к родственникам в деревню и ему снова приходиться хозяйничать бобылем. "А может, и к лучшему, - Марков философски спокойно относится к превратностям бытия. - Глядишь, и в командировку вырвался и никакой тебе критики..."

Я давно заметил за Михаилом Алексеевичем склонность к языку циркуляров. Сам ли себе он кажется убедительнее, или считает, что канцелярские обороты помогают быстрее найти общий язык с облаченными административной властью людьми, - не знаю. Достоверно известно лишь то, что никто Маркова в командировки ни местного, ни тем более дальнего значения не посылает - ни к чему они слесарю-сантехнику гатчинского завода. И единственным основанием его вояжей служат мотивы сугубо личные, в том смысле, что ездит он в эти командировки за свой счет и в свои выходные - летом колесит по области на старенькой "Яве", ближе к зиме - вот как сейчас, - добирается к месту назначения электричкой, попутной машиной, а то и просто пешком.