Это внутри

Хупер машинально дотронулся до щеки, на которой вчера осталось теплое мокрое пятнышко. Слова Эбби тронули его, и он с удивлением понял, что сам не говорил такого никому. Нет, Тайлер любил, и ему признавались в любви, но ощутить вкус этих слов на языке, понять, как они отдаются в груди, отчего-то так и не пришлось. Отец с детства учил его, что слово обладает силой лишь в случае, когда подкреплено поступком. И Тай всегда полагался на действия, а не на слова, к тому же зачем говорить что-либо, если все и так понятно? Но вчера именно слова вдруг заставили распуститься в нем крепко стиснутые лепестки. Значит, Тай все же не верил в это до конца, хоть и видел, как Эбби бросается к нему по утрам, как не хочет выпускать руку на прогулках, как болтает без умолку, задавая вопросы не кому-то другому, а именно ему — неотесанному солдафону безо всякого опыта общения с детьми. Получается, поступки — это еще не все. И не мысль, а лишь сказанное слово имеет власть.

“Я люблю тебя”.

Тайлер не говорил этого Дине, как всегда, решив, что все ясно без слов. Сам-то он, конечно, знал о том, что чувствует. Но знала ли об этом она?

Хупер оделся, вышел в морозную темноту и зажег в сарае фонарь. Со стены поблескивал набор стамесок, на верстаке лежала заготовка для обещанного Эбби Рождественского подарка — маленькая дверка для фей. Что вырезать на ней, он еще не решил, перебирая десятки вариантов, найденных в интернете. Тай отложил ее в сторону, вынул из ящика маленький кубик — остаток золотистого клена, повертел его в пальцах и, достав циркуль, наметил контуры работы.

***

Белые хлопья опускаются с небес, там, наверху, бесшумно плывут подсвеченные городскими огнями комья сахарной ваты. Океан омывает ее ноги. Пляж пуст, свет фонарей не трогает светлых следов инея на песке, плеск тяжелых шершавых от снега волн успокаивает ее. Он невесом, как шум ветра в деревьях, и ритмичен, как биение крови. Воды океана текут вдаль, сетью течений ловят косяки рыбы, обломки раковин, порыжевшие стеклянные бутылки с детскими посланиями и пластиковый мусор. Пересекают экватор и находят приют у южных берегов, подхватывая сухие пальмовые листья, пропитываясь птичьими голосами…

Босые ступни мнут игольчатый лед. Она оборачивается. Зарево города не дает увидеть горы, но они уже здесь, дышат снегом, и где-то среди отрогов течет скованная река.

“Я рядом. Я иду”.

***

Солнце залило горы слепящим светом, сквозь темные очки белый покров казался золотистым. Высокие сапоги облепил снег, Луис машинально считал крутые подъемы и спуски, радуясь, тому, что тренированное тело позволяет преодолевать их без одышки. Джереми шел позади, разглаживая следы. Путь оказался неблизким, Фернандесу казалось, что они идут слишком медленно, он постоянно оглядывался на мальчишку, сначала с любопытством глядя на его работу, потом с раздражением.

Сайхем вел себя идеально с самого утра. Почти не раскрывал рта, не задавал вопросов, и, к великому облегчению Луиса, не пытался продолжить вчерашний разговор. На напоминание агента о встрече с “Крепостью” он лишь кивнул головой и, взяв телефон, объявил общий экстренный сбор. Теперь парни уже ждали их, а Джереми тащился по снегу, как черепаха, видимо, хоть так пытаясь оттянуть событие, к которому был внутренне не готов.

— Да что с тобой такое? — не выдержал Фернандес, легко спрыгнув назад со склона.

Джереми стоял внизу, прислонившись лбом к валуну, и так хватал воздух, словно только что взбирался на отвесную скалу.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — обеспокоенно спросил Луис, разворачивая его к себе.

— Да. Нормально, — выдохнул Сайхем, — я просто… — он отвел взгляд и решительно сказал: — Идем. Осталось немного.

Фернандес кивнул и направился вверх. Нормально так нормально. Об истинных причинах такого поведения Луису не хотелось ломать голову.

***

Таккер был в ужасе.

Начать с того, что Джер пришел в пещеру, опоздав на два часа, хотя всегда отличался пунктуальностью в таких вещах и с утра писал о срочности этой встречи. Но это было мелочью по сравнению с тем фактом, что вслед за Сайхемом под своды галереи вступил агент ФБР. Увидев, что парни вскочили с мест, Джереми решительно поднял руки и закрыл его собой. Когда первая волна возмущения улеглась, вожак вышел вперед и сказал:

— Это Луис Фернандес. Он может помочь нам. Я... прошу вас выслушать его.

Патрик хотел было возразить, но Сайхем остановил его жестом и, прочистив горло, добавил:

— Поверьте, если бы у меня был выбор… если бы я мог…  — он словно отключился на миг, потом взял себя в руки и закончил: — Если бы у нас была другая возможность, я бы никогда не пошел на это.

Он сел в стороне от всех и сцепил пальцы в замок. В гробовой тишине раздался голос агента, этот голос успокаивал, убеждал, лился, заставляя слушать себя и верить сказанному, но Таккер не мог сосредоточиться на том, что говорил Фернандес, его занимал Джерри, и то, что видел Гарсиа, нравилось ему все меньше и меньше. Слова, тон, совершенно не свойственный Сайхему… даже движения — заторможенные, неуверенные, будто он каждую секунду ожидал, что упадет…