Это внутри

— Завистливые твари… Они выжили меня из университетских кругов. Несколько месяцев мне пришлось работать простой лаборанткой, — скривилась Мара, — а потом пришло предложение из Северной Кореи. Кан Яотинг возглавлял лабораторию в Кандонге, при научно-исследовательском секретном институте. Мы встречались как-то раз на конференции в России. Тогда я еще не знала, чем именно занимается Кан. Он хвалил мои публикации и был единственным, с кем можно было обсудить тонкости… несмотря на чудовищный корейский акцент.

Мара фыркнула и тряхнула волосами. В свете луны они казались темными, это прибавляло ей десяток лет.

— Я согласилась приехать к нему, подписав целую кучу документов о неразглашении, хотя это было лишним — о репутации тамошних зверей в человеческом обличье знают все… Стоит открыть рот, и долго не проживешь…

— Но ты сумела, — заметил Луис, выпуская клуб дыма.

Мара покачала головой.

— Я молчала до этой минуты, Фернандес, сохранение тайны отвечает и моим собственным интересам. Они послали за мной убийцу Хона не потому, что боялись разглашения, а… Впрочем, давай по порядку, — поморщилась она.

— В Кандонге проводилась разработка ядерного оружия. Я не поддерживаю идею войны, ведь война — это патриархат в чистом виде. Глупая трата времени и ресурсов, которые можно направить на иное… Я не пацифистка, — скривилась Мара в ответ на взгляд Луиса, — но пока мужчины, сравнивая длину своих пушек, превращают друг друга в фарш, женщины стоят у заводских станков и рожают новых участников бессмысленных побоищ… О каком развитии человечества может идти речь?!

— И однако же ты согласилась, — хмыкнул Фернандес.

Мара хищно улыбнулась, блеснув клыками.

— Наличие принципов мешает нам жить, Луис. Разве не так?

Она перевела глаза на серые волны холмов.

— Работа мечты… Зарплата была баснословной, не знаю, откуда в этой нищей стране брались подобные деньги. Их я переводила на закрытый счет, оставляя лишь несколько сотен долларов — нам не давали выходить за пределы институтских угодий, но зато привозили туда все, что мы заказывали. Кроме меня там работали двое русских специалистов, француз и десяток корейцев. Хон Джин отвечал за безопасность. Ты верно назвал его камикадзе, для Хона в жизни не существовало ничего, кроме приказов начальства.

Нас держали в позолоченной стальной клетке, но мне и не нужно было ничего другого… Вне рабочего времени они предоставляли полную свободу для собственных исследований. Новейшее оборудование, доступ к любым материалам…

Мара вздохнула.

— Надеюсь, после того, что ты видел, дальнейший рассказ не прозвучит для тебя слишком претенциозно…

Луис фыркнул.

— Мой отец эквадорец, любовь к пафосу у нас в крови.

— Я недовольна тем, что сделала из нас природа, Фернандес. Сплошная грязь и слабость, несовершенное мышление, дурацкое разделение на полы…

— Ну, как раз в этом есть свои плюсы, — усмехнулся Луис.

— Не вижу ни одного, — поморщилась Мара, — бессмысленные эмоции, животная немощь, маскирующаяся под страсть, со сладкой конфеткой гормонов удовольствия...

— А как же любовь? — насмешливо поднял бровь агент.

Мара возмущенно уставилась на него.

— Скажи мне честно, Фернандес, за свою жизнь ты хоть раз встречал то, что называется “настоящей любовью”? И мог бы поклясться, что это была именно она?

Луис отвел глаза и промолчал.

— Я хочу исправить эти ошибки. Дать человечеству новый толчок развития, разорвать цепь, приковывающую нас к планете, к пространству и времени…

Тоталитарный режим Кореи позволил мне близко подобраться к цели. Я вывела сыворотку, превращающую человека в нечто большее. Кан поставлял мне людей для опытов...

Фернандес невольно вздрогнул, Мара понимающе усмехнулась и продолжила рассказ.

— Нет, они гибли не напрасно, многим удавалось почувствовать себя сверхлюдьми на несколько мгновений… Перед нами открывалась вселенная, Фернандес… Будущее… Океан, космос… Все как на ладони.

Когда это наконец случится, я хочу, чтобы у истоков стояло мое имя. Мое, и больше ничье.

Луис заставил себя отвлечься от яркой картины, нарисованной воображением и задал первый попавшийся вопрос:

— Почему он охотился за кейсом? Ведь ты вела исследования у них на глазах.

Мара довольно улыбнулась.

— Я почти ничего не записываю, Луис. Все мои формулы и расчеты здесь —  она постучала пальцем по виску. — Хон пришел сюда, значит, корейцы не смогли повторить опыт, им нужен готовый образец. Но они его не получат! Если я умру — умрет и мое открытие. Я не хочу делиться ни с кем. Кроме того, эти кретины используют мои разработки лишь для ведения очередной дурацкой войны...

— Но как раз это тебя не слишком волнует, — заметил Луис.

— Да, — поморщилась рыжая, — какая разница, что будет после меня? Я хочу славы при жизни, и не вижу в этом ничего постыдного.

Агент проглотил готовое вырваться замечание и только кивнул в ожидании продолжения.