Это всё для меня…

Старый причал

И о нас уже не помнит лето,

И волна у старого причала,

Если я спрошу у ней ответа,

Скажет: «Я вас что-то не встречала».

Только иногда заноет нежно

Сердце, если вдруг какой-то парень

Тронет так же, как и ты, небрежно,

Тронет струны на своей гитаре.

1971 г.

* * *

Не просила весна о милости,

А зиме не хотелось сдаваться —

Снег и дождик идёт. Из-за сырости

Очень хочется дома остаться.

Весенний дождь

Первый дождик — вестник пробужденья

Отдохнувшей за зиму природы.

Встреча с ним — как радость возрождения!

Не ропщу на скверную погоду.

Впитывает влагу рыхлый снег,

Мнут его увесистые капли.

Слышу льдинок звон — хрустальный смех.

Веточки берёз дождём запахли.

1971 г.

* * *

Солнце смотрит украдкой, тяготиться ему не пристало

С золотистым сияньем деревьев в затихшем лесу.

Осень — та же загадка, знать, солнышка стало ей мало,

Как волшебница, в золото красит листву.

А потом ей взгрустнётся — с чего бы уж это, не знаю.

Видно, просто весёлым не может быть вечно никто.

Со слезами проснётся, проводит на юг птичью стаю

И дождинками мелкими вдруг застучится в окно.

Только грех, вам скажу, обижаться, что солнце не светит,

Просто спорить не хочет с соперницею своей.

Ну а осень грустна оттого, что никто не ответит —

Почему это солнце не ласково с ней.

После дождя

Задрожали веточки берёз,

Зазвенели золотом наряда.

И посыпались потоки слёз

С тонких веток бусинками града.

* * *

Как ты пришёл ко мне, из сказки прямо?

Какой ты разный: и послушный, и упрямый.

Как мне назвать тебя — ни «принц» ты и не «нищий»,

Таких, мне скажут, сотни, даже тысячи.

Меня неправда эта не обидела:

Пусть тысячи. Я одного увидела.

1972 г.

Одуванчики

Как кто-то ласковый,

Трава коснулась моих ног.

Ты знаешь, я на голове

Ношу из солнц венок.

1972 г.

Берёзки

Стоят, как стройные подружки,

Им не чета и кедров рать.

Спешу к трамвайной остановке

Берёзкам горсть тепла отдать.

1972 г.

* * *

Убежать бы, убежать бы — я с собой скучаю.

Если спросишь, как живу — письма получаю.

1972 г.

* * *

Вдруг оборвётся ниточка живая?

Тебя о бережливости молю.

Но, будто бы беду опережая,

Боюсь ответить на твоё «люблю».

1972 г.

Оле

Пусть и снег на дворе, и морозы любые,

А глаза у тебя всё равно голубые!

Если б этим глазам да присниться во сне…

Отчего голубые? А ты мне: «К весне!»

* * *

Весенняя открытка пришла к тебе домой.

На ней подснежник синий — держи букетик свой!

1973 г.

* * *

И вдруг всё просто оказалось:

Любить могу за то, что любишь ты.

За то, что я всегда с глазами добрыми встречалась,

За то, что подарил на праздник мне цветы.

За то, что сильный ты, за тёплые родные руки.

И при свидании люблю тебя, и при разлуке.

1973 г.

Сыночку

Солнце греет травку. Вдалеке кузнечик

Весело стрекочет всё одно и то же…

Он сидит в канавке, музыкант беспечный,

А вокруг козявки — в театральной ложе.

1974 г.

IX

. Дом (рассказы о детстве)

Предисловие

Мы жили в провинциальном городе на окраине, в старом дедовском доме в три окна.

Нас с сестрой, как и большинство детей послевоенного времени, для которых детский сад оставался только мечтой, воспитывала бабушка. Родители целыми днями пропадали на работе.

У нас было всё, как и у сверстников: почти мальчиком погибший на войне дядя, слабая здоровьем бабушка, на которой держался весь дом, вечно занятые родители, отсутствие каких бы то ни было удобств, к которым мы так привыкли в современных квартирах, печное отопление в доме, тусклые лампочки в комнатах, тёмные бревенчатые стены дома, немудрёная еда, редкие лакомства, тряпичные куклы, перешитые из старья пальтишки.

Но у нас были весёлые семейные праздники. Мы отмечали и Первое мая, и Пасху, и Рождество, и Новый год, и чьи-то именины, и дни рождения. Что ж, такое было время…

На нашей улице жили соседи, с которыми поддерживались почти родственные отношения.

В доме никогда не выключалось радио, которое в ту пору и развлекало, и учило, и воспитывало хороший вкус.

В кинотеатрах города по утрам шли детские сеансы, в нашем драматическом театре устраивались чудесные новогодние представления. Нам выписывали детские журналы: «Весёлые картинки» и «Мурзилку».

Нас с сестрой всё время неназойливо оберегала разумная и строгая опека бабушки, простой полуграмотной женщины, сумевшей как-то между делом внести в нашу жизнь такие понятия, как честность, чувство меры во всём, по-детски наивную, но неизменно твёрдую веру в Бога.

С нами были нежные мамины руки, урывками сшитые ею обновы для кукол, чтение вслух по вечерам.

Был весёлый папин голос. Гостинцы, привозимые им из дальних командировок, была ёлка с огнями, устроенная им для дочек к Новому году — такое диво в ту пору.

Были проблемы, которые, конечно же, возникали в каждой семье в это трудное время.

И всё это — радостное и горькое, но такое близкое нам и родное — вместил в себя наш Дом, наша малая Родина, дороже которой нет ничего на свете.