Это всегда была любовь

Я не боюсь лошадей, но здесь они очень большие. Правда, от этого тоже есть польза. Они внушают мне большое уважение, и я забываю о смущении нашей последней встречи. Я толкаю дверь и протискиваюсь сквозь узкий проем.

– Я не хотела отрывать тебя от тренировки, но мне нужен ключ от квартиры Айви.

– Тренировка отменяется. Вудсток сегодня практически не ступает на передние ноги, наверное, его что-то беспокоит. Я позвонил ветеринару, он скоро будет здесь, поэтому мне лучше остаться.

– Бедненький, – говорю я жалостливо, но не приближаюсь к коню. Он на самом деле огромный и весит, наверное, больше, чем моя машина. – А что насчет ключа?

– Секунду, – говорит Ной и продолжает возиться с уздечкой, потом вытаскивает ключ из левого кармана брюк и протягивает мне.

Сглотнув, я осторожно подхожу и беру ключ. Какие чудовищные копыта – это же просто две наковальни на ногах! Если конь вдруг встанет на мою ногу, придется идти к ортопеду. В тот же миг Вудсток фыркает, и я вздрагиваю.

– Ты боишься лошадей? – Ной с улыбкой снимает уздечку.

– Не совсем, просто я никогда не имела с ними дела.

– Серьезно?

– Ничего удивительного. Я выросла в Нью-Йорке и лишь один раз каталась в Центральном парке. Мне не очень понравилось.

– Я думал, что в Центральном парке катаются только туристы.

– А-а-а, – протягиваю я, – ты ошибался, – улыбаюсь я. – Наш кучер был из Ирландии, и лошади оказались очень добродушные, но поездка была так себе.

– Понятно, тебе не нравятся лошади.

– Я не знаю, – признаюсь я, – мне нравится, как они пахнут.

Взгляд Ноя теплеет.

– Да, запах классный: землистый, ядреный, но теплый. Мне нравится, что лошади сочетают в себе столько противоположностей: мягкий мех, бархатистый нос, жесткая грива. Вудсток – мощная машина, но в то же время ужасно чувствительный конь. Стоит только маленькой мухе сесть на его бок, он начинает дрожать, как будто мини-землетрясение. – Голос Ноя звучит так же, как мой, когда я рассказываю о своей работе в студии звукозаписи. – Он может быть упрямым, как осел, когда его перековывают, и обычно реагирует на легкое давление бедра.

– Он твой?

– Нет, его пожертвовали конноспортивному центру. Большинство лошадей спонсируются родителями студентов. У нас на данный момент есть шесть школьный лошадей и некоторое количество тех, кто наслаждается здесь своей пенсией.

– А та черная лошадь, с фотографии твоего профиля в WhatsApp, тоже здесь?

– Это – Эбони. Она принадлежала мне. Раньше. – Ной специально говорит нарочито нейтральным голосом, чтобы замаскировать боль, но ему это совершенно не удается.

– Фотография не выглядит старой, – размышляю я вслух.

– Так это и было не так давно.

Его слова заставляют меня задуматься, но я не хочу давить на него. Тема явно неприятна ему.

– А что, по-твоему, с Вудстоком? – киваю я на передние ноги коня.

– Если нам повезет, то он всего лишь оступился и похромает еще несколько дней. В самом худшем варианте – это начинающийся ламинит[15], воспаление кожи у копыта. Вероятно, из-за слишком большой нагрузки, иначе задние ноги бы тоже пострадали. Рейчел постоянно ездит с ним по улицам, а твердый асфальт ему не подходит.

– Рейчел – это, случайно, не та женщина с темными волосами, собранными в высокий хвост, которая работает сейчас с наездницей?

– Ты, наверное, имеешь в виду Кору. Она может быть бестией, но в отличие от Рейчел отлично справляется с животными. Ее острый язык предназначен исключительно для людей.

Кажется, я поняла.

– Она тебе нравится, да?

– Мне нравится, как Кора относится к животным. Она профессионал в своем деле. Вас это объединяет. – Его глаза насмешливо блестят, а меня бросает в краску.

– Гм, хорошо… Я буду держать кулачки, чтобы с Вудстоком все было в порядке. – Делаю попытку выйти из стойла, но Ной поднимает руку.

– Минуточку! Ты не можешь просто взять и уйти, не угостив чем-нибудь Вудстока. Он не забудет этого и в следующий раз, когда ты придешь, повернется к тебе попой.

Меня это не особо беспокоит, но я тем не менее останавливаюсь и вопросительно поднимаю бровь.

– Что же мне ему дать?

– Вот это, – Ной достает из ведра с крышкой сломанную морковку, – просто положи ее на раскрытую ладонь и держи под носом. Он не укусит тебя, даже если ты все еще пахнешь куриными крылышками.

Ему снова удается смутить меня. Почему он дразнит меня этими куриными крылышками? Сжав губы, я беру у него морковку и медленно подхожу к Вудстоку. Животное опускает голову и, минуя мою ладонь с морковкой, нюхает мой живот. Его губы жуют мою кофту, а я неуверенно оборачиваюсь к Ною.

– Не паникуй. Ты ему нравишься.

– Уверен, что он не хочет меня съесть? – спрашиваю я слегка высоким голосом, когда Вудсток натягивает ткань и его горячее дыхание внезапно касается моего оголенного живота. Тут он поднимает голову и невозмутимо фыркает мне в ключицу. Вдруг я чувствую что-то влажное. О боже, он лизнул меня! Это… мокро и как-то странно. По коже бегут мурашки.

– Эй, Вуди, не делай глупостей! Я только что сказал Обри, что ты джентльмен, в отличие от меня. Даже если она очень вкусная, то лучше съешь морковку. Она чуть ниже по курсу.