Это всегда была ты

– Когда я попросил тебя вернуться домой, я надеялся, что после всех этих лет мы снова будем вместе как семья. Я думал, что моя болезнь может стать новым началом. Ни за что на свете я не мог себе вообразить, что Ашер снова подвергнется смертельной опасности из-за тебя.

Мое сердце пропускает удар – и тут же начинает биться с новой силой. Спокойно, Айви, спокойно, мысленно я пытаюсь успокоить себя.

– Я понимаю, что ты беспокоишься об Ашере. Как и я. Но ты не можешь обвинять меня в том, что я намеренно создаю неприятности в его жизни.

Ричард расстегивает пиджак и при этом уклоняется от моего взгляда. Я стараюсь сосредоточиться и не кричать на него, хотя мне сейчас хочется сделать именно это. С большим трудом я пытаюсь держать свой голос под контролем.

– Мы никогда не говорили о том, что вообще произошло тогда.

Его голова вдруг поднимается.

– Ничего не произошло, – тут же отмахивается он. – Я тогда дал понять Ашеру, что он должен вести себя по отношению к тебе как брат, черт возьми.

– Он так и делал. Ашер никогда… Да черт, речь вообще сейчас не об этом. Ты ничего не сказал мне о том, что Ашер попал в аварию. Как ты мог скрыть это от меня? Я даже не знала, что он едва не погиб тогда.

Одной рукой Ричард проводит по своему лицу, потирая бороду.

– Ты тогда только что потеряла свою мать подобным образом, Айви. Я потерял жену. Ты была не единственной, кто горевал и кто не знал, что делать дальше. Это было худшее время в моей жизни.

– Именно поэтому я должна была остаться.

– Боже мой, Айви. У тебя был нервный срыв! Ты пила транквилизаторы. Ты все еще была психически неустойчивой. Было бы безответственно посвятить тебя в несчастный случай, который произошел с Ашером.

– Но разве не безответственно было вырвать меня из семьи и отправить в интернат в Нью-Йорке? Ты действительно считаешь это блестящей идеей? Я думала, что мы – одно целое. Вы с мамой были счастливы друг с другом. Я действительно думала, что являюсь частью этой семьи.

Мои глаза начинают гореть.

Ричард колеблется. Он пытается нащупать опору, потом наконец опускается на один из пластиковых стульев.

– Ты и была ею. И являешься до сих пор.

Лицо его искажается болью.

Не знаю, серьезно ли он все это говорит. Но я вижу, как ему трудно говорить об этом. Ричард нес ответственность за всех нас один. И теперь он болен. Но мой отчим должен знать, насколько неправильным было его поведение. Он должен знать, что совершил огромную ошибку.

– Я не могла быть рядом с ним, – говорю я в слезах. – Ты лишил меня всяческого шанса поговорить с Ашером. Ты повернул все так… ты заставил его поверить, что он мне совершенно безразличен. Ты хоть понимаешь, как сильно его это ранило? Ты причинил нам всем боль. Мне, Ашеру, Ною. Ты добился того, что Ной потерял всяческое доверие к тебе. Ты никогда не задумывался, почему он постоянно творит столько глупостей? Почему он снова и снова переходит все допустимые границы? Ной делает это, чтобы спровоцировать тебя. Чтобы выяснить, выгонишь ли ты его так же, как поступил со мной.

Яростным движением ладони я смахиваю слезы со своих глаз.

– И теперь ты хочешь сделать то же самое снова? Ты хочешь помешать мне видеться с Ашером, ты серьезно? Я уже взрослая, папа. Ты больше ничего не можешь мне запретить. И Ашер может сам решить, кому можно его навещать. Я всегда старалась… Я никогда не хотела создавать тебе неприятности. На самом деле старалась. Но сейчас, папа, сейчас я доставлю тебе неприятности.

– Я не собираюсь смотреть, как вы губите друг друга, – вырывается у него. – Совершенно очевидно, что вы только вредите друг другу, и я не позволю, чтобы снова возникла такая ситуация, как тогда. Он твой брат!

– Нет, это не так, – говорю я вдруг совершенно спокойно. – Ашер никогда не был моим братом. Потому что я люблю его.

Некий рывок вдруг проходит по телу Ричарда, и я уклоняюсь от него, потому что внезапно испытываю иррациональный страх, что он может ударить меня.

– Здесь ты ничего не можешь изменить. Ты не можешь просто отослать меня, как тогда. Я хочу быть с твоим сыном. И единственное, что есть в этом всем плохого, так это то, что в течение четырех лет я действительно хотела только одного, а теперь понимаю, что это именно то, от чего должна отказаться. Мне очень хотелось снова принадлежать к этой семье.

– Айви, – голос Ричарда звучит отчаянно. – Я уже сказал тебе это раньше. Я не допущу этого. Я хотел защитить тебя. Единственное, чего я когда-либо хотел, – это защитить своих детей. У меня тогда не было другого выбора, кроме как увезти тебя.

Обеими руками он обхватывает свою голову, прижимает ладони к вискам, и это вызывает у меня осознание того, как он болен. У Ричарда, должно быть, сильная головная боль.

– Папа? – озабоченно спрашиваю я.

– Я… не мог поступить иначе. Несчастный случай… тебя разыскивала полиция…

– Что ты имеешь в виду?

Страх в моем голосе отражается в моей голове. Мой страх перед тем, что есть еще что-то, о чем я не знаю. Почему меня разыскивала полиция? Потому что я сбежала? И Ричард сообщил в полицию?