Этот берег

Он предложил нащупать на полу подошвами две параллельные педали подо мной и объяснил мне, как в полете, действуя синхронно ручкой и левой педалью, поворачивать налево; как, сдвигая ручку плавно вправо и одновременно с той же плавностью давя на правую педаль, поворачивать направо, — и мне казалось все отчетливей, что я впадаю в детство, то есть как будто бы рулю и как будто управляю самолетом в воображаемом полете… В воображаемом полете я становился сам себе смешон, — и я снял с педалей ноги, оставил ручку управления в покое и отстегнул ремень безопасности…

— Это еще что? — прикрикнул Анатолий. — А ну-ка пристегнись.

Я подчинился, недоумевая, чем я его обидел…

— Надень наушники, — велел он мне и сам надел наушники.

Я снова подчинился и в наушниках услышал его голос, обращенный не ко мне:

— Башня, то Толя. Готов взлететь; прошу добро.

Кто-то ответил:

— Разрешаю. Веселого полета.

Анатолий запустил мотор. Я увидел, как пропеллер ожил и, вращаясь, стал невидимым, превратился в прозрачную, как вода, поющую радугу… Я запоздало испугался и спросил:

— Мы разве полетим?..

Самолет уже разбегался по грунту, больно подпрыгивая подо мной на кочках, и Анатолий мне не стал отвечать. Он прибавил газу, мотор взвыл, и мы взлетели. Я в ужасе уперся левой рукой в приборную доску, правой — в переборку над головой…

— Видишь прибор? — услышал я в наушниках. Анатолий ткнул пальцем в одно из подобий циферблата на приборной доске. — Другие тебе пока ни к чему, о них пока забудь, а без этого — никак. Гляди внимательно и запоминай. Если эта черточка сливается вот с этой рисочкой — это значит, мы летим ровно, параллельно земле. Сейчас черточка вверху рисочки и продолжает ползти вверх, но вровень с рисочкой, потому что мы продолжаем набирать высоту… А если бы она опускалась внизу рисочки — это бы значило, что мы снижаемся… Дальше все просто: черточка кренится вправо… вот, смотри…

Самолет сильно накренился, и у меня сбилось дыхание…

— …значит, аппарат поворачивает вправо… А если влево — значит, влево…

Самолет накренился влево, и я выдохнул одним ртом…

— А теперь гляди, — продолжил Анатолий.

Самолет вдруг пошел вниз, я тут же вспотел и сказал:

— Черточка ниже рисочки: снижаемся…

Самолет и черточка снова взмыли вверх, я начал задыхаться и уже обеими руками уперся в переборку над головой… Анатолий выровнял самолет и сказал:

— Высота восемьсот метров. Выше полутора километров подниматься мы не будем… Просто сделаем первый кружок. Успокойся и наслаждайся.

Я уговорил себя успокоиться, но наслаждение было сомнительным… Самолет бросало из стороны в сторону; фюзеляж потрескивал и стонал, едва ли не заглушая шум мотора, как если бы кто-то догнал нас в полете и грубо ломился внутрь.

— Похоже, сильный ветер? — робко спросил я.

— Это не ветер, — услышал я в наушниках. — Просто воздушные потоки… Аппарат у нас маленький, легонький совсем, вот и парусит от малейшего дыхания…

Я понемногу начал поглядывать по сторонам, но ничего не мог разглядеть толком, потому что был смертельно одержим звуками полета. Стоило мотору в ровном рычании своем сменить тональность, зарычать в ином режиме, — все во мне обращалось в слух; стоило крыльям скрипнуть жалобнее, чем они скрипели, я с перепугу оборачивался к Анатолию, — однако не решался у него спросить, что означает эта жалоба…

Анатолий поднял самолет до тысячи метров, если можно было верить подвижному столбику цифр на том же циферблате с рисочкой и черточкой, — и спросил:

— Привык немного?

— Да вроде бы, — неуверенно, но весело ответил я.

— Вот и отлично. Теперь ты.

— Что — я?

— Бери ручку. Можешь и двумя руками. Ноги — на педали… И ничего не бойся: я тебя страхую.

— Разумеется, — ответил я и растерялся, но за ручку взялся, как он и советовал, обеими руками. — Но я как-то не ожидал.

— А что ты ожидал? — удивился Анатолий. — Я для чего тебя учу?

Он велел мне сделать правый поворот, затем выровнять самолет… Потом я сделал левый — и снова выровнял… Потом немного снизился — и снова набрал высоту, и снова выровнял… Ровно летел и был почти спокоен, — и Анатолий мне сказал:

— Погляди вниз… Видишь шоссе?

Чуть справа под нами извивался как река узкий асфальт шоссе. Одинокий комбайн полз под нами, как баржа…

— Пройди над шоссе, удерживая высоту, но повторяя каждый его изгиб… И не бойся, если поначалу не будешь успевать… Ты, главное, попробуй, все получится…

Он не соврал, меня подбадривая: довольно скоро у меня все стало получаться, я не пропустил почти ни одного изгиба, вот только радоваться этому мешали волны страха, — они накатывали на меня при каждом крене самолета на каждом его повороте…

— Ты устал, — сказал, наконец, Анатолий. — Отдохни, а я тебя немного покатаю, потом и посажу… — Он закричал вдруг: — Гуси! Гуси! Гуси!

Я, головою повертев, увидел совсем рядом и почти под нами небольшую стаю коричневых гусей. Они летели, как и мы, к востоку, летели очень медленно, словно на месте оставаясь, и я не вслух сравнил их с командой пловцов, стремящихся в часы отлива к берегу, не в силах перебороть отлив…