Этот бессмертный

– Растет, – ответила она, изобразив что-то вроде улыбки, – прыгает, скачет, жужжит и кишит, и некоторые из этих кишащих тварей радиоактивны. Я ему говорю: «Джордж, почему ты не ходишь по бабам вместо того, чтобы тратить все время на этих клопов?». Но он только качает головой и выглядит не от мира сего. Тогда я говорю: «Джордж, однажды какая-нибудь мерзость тебя искусает и сделает импотентом, и что ты тогда будешь делать?» А он объясняет, что такого быть не может, и читает мне лекцию о токсинах насекомых. Он сам, наверное, просто здоровый переодетый жук. Мне кажется, он получает прямо-таки сексуальное наслаждение, глядя, как они шебуршатся в банках. Не знаю, как иначе…

В этот момент я обернулся и посмотрел в зал, потому что ее лицо уже не было ее лицом. Услышав, через мгновение, как она засмеялась, я повернулся обратно и потрепал ее по плечу.

– Отлично – теперь я знаю больше, чем раньше. Спасибо. Еще увидимся.

– Тебя подождать?

– Нет. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Конрад.

И я ушел.

Переход через комнату может оказаться делом долгим и трудным, если в ней полно людей, и все они с тобой знакомы, и держат в руках бокалы, а ты хоть чуть-чуть хромаешь.

Все было именно так.

С рассеянным видом я продвинулся вдоль стены, по краю собравшейся толпы, футов на двадцать, пока не добрался до плотного кружка девиц, вечно вьющихся вокруг старого холостяка Грабера. Он был полностью лишен подбородка, почти полностью – губ и постепенно лысел; всякое выражение давно уже было утрачено плотью, обтягивающей череп, и отступило в глубину глаз; но там оно жило – при виде меня глаза засветились всегдашней готовностью оскорбить.

– Фил, – сказал я, кивнув, – не каждый способен написать такую «Маску». Говорили, что это искусство умирает, но теперь я знаю, что это не так.

– Ты все еще жив, – сказал он голосом, который был на семьдесят лет моложе его самого, – и опять, как обычно, опоздал.

– Я полон раскаяния, но мне пришлось задержаться у старых друзей на дне рождения одной семилетней леди. (Так оно и было, но к делу это совершенно не относится.)

– У тебя, кажется, все друзья старые? – спросил он, и это был удар ниже пояса, ведь когда-то я знавал его полузабытых родителей, и водил их к южной стороне Эрехтейона показать Портик Дев и то, что лорд Элджин сделал со всем остальным. И всю дорогу я нес на плечах их ясноглазого отпрыска и рассказывал ему истории, которые были старыми еще в ту пору, когда все это строилось.

– И мне нужна твоя помощь, – добавил я, пропуская укол мимо ушей и осторожно прокладывая себе дорогу сквозь пряный женский клубок. – Я потрачу целый вечер, чтобы через зал пробраться туда, где Сэндз совещается с веганцем, – простите, мисс, – а у меня не так много времени. – Извините, мадам. – Поэтому я хочу, чтобы ты проложил мне дорогу.

– Вы Номикос! – возопила одна милашка, уставившись на мою щеку. – Я всегда мечтала…

Я схватил ее руку, прижал к губам, отметил отсвечивающее розовым кольцо-камиллу, понимающе спросил:

– Злая судьба, да? – и отпустил ее.

– Ну так как? – обратился я к Граберу. – Ты доставишь меня туда за минимальное время в свойственной тебе придворной манере, под оживленную беседу, которую никто не осмелится прервать, ладно? Тогда вперед.

Он резко кивнул.

– Прошу прощения у дам, я скоро вернусь.

Мы двинулись сквозь толпу. Высоко над головами сверкающими ледяными лунами покачивались люстры. Фелинстра – модернизированная эолова арфа – рассыпала в воздухе брызги мелодии, словно осколки цветного стекла.

Публика сновала и жужжала, как насекомые из коллекции Эммета; мы уходили от возможных столкновений, безостановочно переставляя ноги и создавая свой собственный шум. Мы даже умудрились ни разу ни на кого не наступить.

Ночь выдалась теплая. Большинство мужчин страдало в легких как перышко черных официальных костюмах, предусмотренных протоколом для сотрудников на подобных мероприятиях. Одетые иначе не принадлежали к числу сотрудников.

Черные костюмы крайне неудобны, несмотря на свою легкость: по бокам они приталены, а спереди – гладкая поверхность для ношения знаков различия. Слева вверху располагается зелено-сине-серо-белая эмблема Земли диаметром около трех дюймов, под ней помещают значок своего департамента, еще ниже – нашивку, соответствующую рангу. На правой стороне носят всякую наградную дребедень, выдуманную на потребу дешевому честолюбию – выдумыванием занимается невероятно изобретательное Управление Геральдики, Наград, Украшений и Символики (сокращенно ГНУС – видно, его первый директор очень ценил свой пост). Воротник костюма уже через десять минут норовит превратиться в удавку – по крайней мере мой поступает именно так.

Дамы носили (или не носили) что хотели, обычно что-нибудь яркое или подходящих пастельных тонов; состоявшие в штате Управления были аккуратно упакованы в короткие Черные Платья, правда, с приемлемыми воротничками – это облегчало задачу опознания хозяев среди гостей.

– Я слышал, что Дос Сантос здесь, – сказал я.

– Здесь.

– Зачем?

– По правде сказать, не знаю, да и не интересуюсь.