Этот бессмертный

Внутри стоял гигантский черный катафалк, обвешанный черепами людей и животных. На нем возвышался огромный гроб из темного дерева, расписанный яркими зигзагами.

По указанию Морби охранники подняли крышку.

Следующие минут двадцать он делал подкожные впрыскивания тому, что находилось в гробу. Движения его были медленно-ритуальными. Один из охранников, отложив меч, помогал ему. Барабаны продолжали медленную ровную каденцию. Толпа затихла, как умерла.

Затем Морби повернулся к ней.

– Мертвец поднимается, – объявил он.

– Поднимается, – отозвалась толпа.

– Он выходит, чтобы принять жертву.

– Он выходит…

– Выходи, Мертвец! – воззвал Морби.

И тот вышел.

Встал во весь рост. И был велик. Огромен и тучен.

И вправду, могуч был Мертвец. Потянул бы на все триста пятьдесят фунтов.

Сначала он сел в гробу и огляделся. Потер свою грудь, подмышки, шею, пах. Вылез из своего большого ящика и встал возле катафалка.

Морби рядом с ним казался карликом.

На теле только набедренная повязка, на ногах – сандалии из козьей кожи. Кожа белая, мертвенно-белая, белая, как рыбий живот, лунно-белая… мертвенно-белая.

– Альбинос… – пробормотал Джордж, и голос его услышали все, поскольку он был единственным звуком в ночи.

Морби повернул к нам голову и улыбнулся. Он взял Мертвеца за короткопалую руку и вывел его из жилища на поле. Мертвец шарахался от факелов. Когда он приблизился, я вгляделся в его лицо.

– Никаких признаков ума, – сказала Красный Парик.

– Ты видишь его глаза? – спросил Джордж, прищуриваясь. Очки его были разбиты в стычке.

– Вижу. Розоватые.

– У него есть эпикантальные складки?[72]

– М-м-м… да.

– О-хо-хо. Он монголоид, держу пари, что идиот. Вот почему Морби было нетрудно сделать с ним все, что хочешь. Взгляни на его зубы. Они, должно быть, заточены.

Мертвец как раз расплылся в ухмылке, поскольку заметил яркую голову Красного Парика. Обнажились отличные острые зубы.

– Его альбинизм – результат ночного образа жизни, который Морби ему навязал. Смотри! Бедняга вздрагивает от света факелов. Он сверхчувствителен к любой форме актиничности[73].

– А что насчет его диеты?

– Принял, раз навязали. Множество примитивных народов пьют кровь своего домашнего скота. Казахи делали это до двадцатого века, то же самое тоды. Ты видел раны на лошадях, в загоне. Ты ведь знаешь, что кровь питательна – надо только научиться ее останавливать. Уверен, что Морби установил диету этому идиоту еще с детства. Так что он, конечно, вампир – таким его вырастили.

– Мертвец поднимается, – сказал Морби.

– Мертвец поднимается, – подтвердила толпа.

– Слава Мертвецу!

– Слава Мертвецу!

Морби опустил свою белую руку и направился к нам, оставив ухмыляться посреди поля чуть ли не самого настоящего вампира.

– Слава Мертвецу, – сказал он, подойдя к нам с такой же ухмылкой. – Не правда ли, он великолепен?

– Что вы сотворили с этим несчастным существом? – воскликнула Красный Парик.

– Очень немногое, – возразил Морби. – Он родился с хорошими данными.

– Какие инъекции вы ему сделали? – поинтересовался Джордж.

– О, я оглушил его болевые центры новокаином – перед такой схваткой это необходимо. Отсутствие реакции на боль усиливает образ его непобедимости. Кроме того, я подбросил ему гормональных средств. Недавно он начал набирать вес и стал немного инертен.

– Вы говорите о нем так, будто это механическая игрушка, – сказала Диана.

– Он таков и есть. Непобедимая игрушка. К тому же бесценная. Ну как, Хасан? Готов?

– Готов, – ответил Хасан, снимая халат и бурнус и отдавая их Эллен.

Большие мышцы на его плечах вздулись, пальцы слегка напряглись. Он двинулся вперед и вышел из круга обнаженных мечей. На левом плече у него был шрам, еще несколько шрамов пересекали спину. Факел высветил его бороду, кроваво окрасив ее, и я поневоле вспомнил ту ночь в поселке, когда он словно душил кого-то, а Мама Джули сказала: «В твоего друга вселился Ангелсу» – и еще: «Ангелсу – бог смерти, и он приходит только с ней».

– Слава воину Хасану, – объявил Морби, отвернувшись от нас.

– Слава воину Хасану! – ответила толпа.

– Сила его велика.

– Сила его велика, – повторила толпа.

– Но Мертвец еще славнее.

– Но Мертвец еще славнее.

– Он ломает ему кости и швыряет его туда-сюда на нашем пиру.

– Он ломает ему кости.

– Он ест его печень.

– Он ест его печень.

– Он пьет кровь из его горла.

– Он пьет кровь из его горла.

– Велик он и могуч.

– Велик он и могуч.

– Слава Мертвецу!

– Слава Мертвецу!

– Этой ночью, – спокойно сказал Хасан, – он и впрямь станет мертвецом.

– Мертвец! – крикнул Морби, когда Хасан подошел и встал перед своим противником. – Я отдаю тебе в жертву этого человека по имени Хасан.

Затем Морби подался в сторону и показал охранникам, чтобы те отвели нас на дальний край поля.

Идиот ухмылялся все шире и шире и медленно приближался к Хасану.

– Бисмалла, – сказал Хасан, делая вид, будто хочет увернуться, и отклоняясь вниз и вбок.

Он начал размах от самой земли и понес кулак вверх быстро и жестко, будто выстрел хлыста, вложив весь свой вес в удар, который пришелся с левой стороны челюсти Мертвеца.

Белая, белая голова дернулась разве что дюймов на пять.