Этот прекрасный мир

Итак, мы его прочли. Мы заблаговременно назначили дату, чтобы встретиться и обсудить пьесу в свете наших индивидуальных впечатлений. Ну что ж, в условленный вечер мы встретились. Однако так случилось, что у друга моего Билла Дайкера на тот же вечер было назначено свидание с одной женщиной где-то на окраине города. Женщиной она была необычной, и, возможно, это отчасти оправдывает перенос нашей дискуссии о Гамлете. Она принадлежала к литературной среде и не имела возможности наслаждаться обычным половым сношением, поскольку «все у нее было слишком маленькое». По крайней мере, именно так мне объяснил мой друг Дайкер. Я помню, как дождливым вечером мы отправились пешком по Бродвею и где-то в районе Сороковой подцепили шлюху. (Дело было перед войной, тогда проститутки еще промышляли на улице и днем, и ночью. Кабаки тоже были на каждом шагу.) Самым странным в этой встрече – представьте себе совпадение – было то, что эта шлюха тоже имела отношение к литературе. Прежде она сочиняла для бульварных листков, да дело не заладилось. А до этого она работала «красоткой кабаре» в городке Бьютт, что в Монтане. Вполне естественный путь: начать с литературы и двигаться дальше. И еще в тот вечер под мышкой у меня оказалась книга под названием «Эзотерический буддизм»[123], в тот период своей жизни я его выговаривал по слогам: «э-зо-те-ри-чес-кий». Естественно, мне было совершенно невдомек, о чем там речь. Видимо, эта книга была одной из тех, которые рекомендовал своим читателям Брисбейн[124] (я в те времена вознамерился читать только «самое лучшее», расширяющее интеллект). Конечно, очень скоро все наше внимание сосредоточилось на шлюхе. Ирландских кровей, томная и соблазнительная, она, как водится, была наделена даром болтливости. Вдобавок она была склонна к догматизму. Мы и сами были догматиками. В те дни догматиками были все. Могли себе позволить эту роскошь. Когда по ходу дела мы вспомнили о первоначальной цели, шлюхе, разумеется, не понравилось, что мы собрались на свидание с женщиной, обладающей малоприятными особенностями, каковые я описал выше. Более того, шлюха нам не поверила. Она заявила, что это неслыханная история. Еще наша спутница предположила, что женщина эта – нимфоманка, и попала в точку, как мы убедились впоследствии. Ситуация сложилась весьма деликатная. Настало время действовать! Однако действия подразумевались как раз такие, на которые мы были неспособны, даже в те дни. Это скорее касалось моего шотландского друга, чем меня самого. Он обладал тем, что именуется «здравомыслием», – мог долго разводить турусы на колесах, да так ни за что и не зацепиться в итоге.

Единственное, что нам оставалось, поскольку мы так и не приняли никакого решения, это продолжить возлияния. Мы вышли из заведения, в котором сидели, и отправились во французский бар на Тридцать какой-то улице. Когда мы туда закатились, там вовсю резались в кости, а мой друг Дайкер был ярым поклонником этой игры. Несколько тамошних шлюх, невзирая на девицу, державшую нас под руки, принялись подбивать к нам клинья. Ситуация стремительно ухудшалась, наша шлюха твердо вознамерилась нас не упустить и решила, что это ее интеллект действует на нас так неотразимо, поскольку мы, похоже, оставались безучастны к ее прелестям. Таким образом, мы снова вернулись к Гамлету, весьма озабоченные тем, быть нам в постели или не быть, опасностью подцепить дурную болезнь (упомянутой в скобках), денежными затруднениями, вопросами чести, словом, данным другой женщине, etc., etc. Из этого странного болота, в котором увяз Гамлет, я так и не смог его вытащить. Что касается Офелии, то в моем сознании она неотделима от белобрысой девушки, сидевшей в подсобке, – всякий раз по пути в сортир я проходил мимо нее. Помню, какое у нее было жалкое, оцепеневшее лицо. Впоследствии если мне доводилось где-нибудь увидеть изображение Офелии, плывущей по воде навзничь, с волосами, запутавшимися среди лилий, я вспоминал девушку из каморки за баром, ее остекленевший взгляд и пряди цвета льна – такие же, как у Офелии. Что до самого Гамлета, то мой друг Дайкер с его «рассудочностью» оказался квинтэссенцией всех Гамлетов, когда-либо мне встречавшихся. Он был неспособен даже на то, чтобы решиться опорожнить свои недра. Честное слово! В его берлоге на стене была пришпилена записка, призывавшая: «Не забыть сходить в уборную!» Друзья, прочтя записку, напоминали ему об этом. А не то он умер бы от запора. Чуть позднее, когда Дайкер влюбился и начал подумывать о женитьбе, его истерзала проблема: как же ему быть с сестрой? Две сестрицы были практически неразлучны. И это был бы не он, если бы не влюбился в обеих. Время от времени они втроем ложились в постель якобы вздремнуть. И пока одна из сестер спала, он ублажал вторую. Для него было несущественно, которую избрать. Помню, каких мучительных усилий стоило ему объяснить мне все это. Ночи напролет мы обсуждали его дилемму, пытаясь найти выход…