Этот странный мир. Сборник

Рубежкин подошел к двери и осторожно заглянул в глазок. На лестничной площадке бесновался какой-то бугай с пистолетом в руке.

– Тебе чего надо?! – спросил Рубежкин через дверь.

– Открывай, сука! Урою, падла! Это ты, сука, кефиром лобовуху облил?!

– Ты что, белены объелся?! – вежливо поинтересовался у него Рубежкин, не понимая сути предъявляемых обвинений. – Смотри, сейчас перевозку вызову и тебя зафиксируют не по-детски!

– Ах ты, сука! Ну ладно, я с тобой потом разберусь! – проорал бугай, пнул еще раз напоследок дверь ногой и удалился.

"Народ уже стал допиваться до белой горячки", – поразмышляв, решил Рубежкин, и вдруг его осенило, что психованный бугай – это и есть хозяин "Бумера". У кого-то из жильцов, видимо, не выдержали нервы, и этот народный мститель облил лобовое стекло машины кефиром. А ночью ударил небольшой морозец, и кефирчик хорошо прихватило. Почему-то этот обормот, хозяин "Бумера", решил, что это сделал он, Кузовок-Рубежкин. "Хорошо, что я поставил новую железную дверь, – подумал он. – С наскока ее не взять. И хорошо, что мы на седьмом этаже. Если попробует камнем, то наверняка промахнется и разобьет окно у соседей. Конечно, можно попытаться ему объяснить, что я тут не при делах, но вряд ли этот кретин поверит".

– Хочешь мира, готовься к войне! – произнес Кузовок, тщательно проверяя дверные замки.

– Дал бы ты ему, папенька, по-хорошему! – посоветовала зятю бабушка Пыряева. – Ишь, наладился новую дверь ногами пинать! Это же надо, до чего додумался! Пошел бы к своей да и лупил бы, сколько влезет.

– Хорошо, я подумаю над вашим предложением, – ответил ей Рубежкин. – Только подожду, когда он дружков приведет, тогда всем и задам разом!

И как в воду глядел, но об этом позже.

– Вот это правильно, не давай им спуску, – одобрила бабушка Пыряева. – А то совсем распоясались, прямо, настоящие паразиты! – и пошла досыпать.

Рубежкин разбудил жену, та все никак не хотела просыпаться, и рассказал ей о происшедшем.

– Понятно, – коротко ответила она. – Мы с Данькой некоторое время поживем у Иринки, пока ты с ним не разберешься. – Иринка, старшая дочь Рубежкиных, жила отдельно с мужем и трехлетним Вовкой. – Не забывай давать маме таблетки. А то у нее без них настроение портится. Я тебе буду звонить. И цветы обязательно поливай. Потрогаешь пальцем землю, если сухая, то полей. Отстоявшаяся вода в баллоне.

– Пальцем землю… – повторил Рубежкин, внимательно разглядывая супругу. – Да… От тебя как не было проку никогда, так и не будет. Ладно, собирайтесь, а то этот говноед снова заявится, тогда уже и не выйти. Продуктов у нас со старушкой дня на три хватит.

После отъезда жены с ребятами Рубежкин почувствовал определенную легкость и свободу. Понаблюдав некоторое время из окна за "Бумером" и убедившись, что вроде все спокойно, Рубежкин быстро собрался и, соблюдая меры предосторожности, выскользнул из квартиры. Купив в магазине хлеба и две бутылки водки, он также благополучно вернулся назад. Хотел поначалу взять три, но, увидев, насколько подорожала водка, слегка психанул и передумал. Не потому, что стало жаль денег, а из педагогических соображений. Если сдаться и не замечать этих наглых происков, то они совсем оборзеют, и придется снова гнать самогон. А так, хоть частичный, а все же бойкот. Потом позвонил дяде Вилли. Тот сказал, что скоро будет. "Запомни, три коротких, один – длинный. Буду знать, что это ты", – предупредил его Рубежкин. С дядей Вилли Рубежкин дружил еще со школы. На самом деле настоящее имя дяди Вилли было Витольд. Тоже, прямо скажем, не совсем обычное имя для наших широт. Ну а свое прозвище он получил после одного урока истории. Витус, так звали его до этого урока, как обычно удалился в астральные миры. Там он предавался мечтам о роскошных формах продавщицы из овощного магазина напротив их дома и строил планы ее соблазнения. Этим и воспользовалась историчка Инесса Борисовна.

– Буткус! Как звали кайзера? – Застала она его врасплох.

– Какого кайзера? – начал тянуть время сексуальный мечтатель.

– Обыкновенного германского кайзера, Буткус! Или ты знаешь какого-то другого?

Ну тут кто-то и подсказал. Витус и брякнул:

– Дядя Вилли.

Класс так и грохнул от восторга.

– Дядя Вилли, – печально улыбнувшись, с удовольствием повторила Инесса Борисовна. – Да будет тебе известно, Буткус, так называл Вильгельма Второго русский царь Николай, к твоему сведению, тоже Второй. Кайзер приходился ему троюродным дядей. Так что имел право, по-родственному. Садись, Буткус. Ты уверенно двигаешься к двойке за четверть.

Тут, конечно, нельзя не вспомнить один смешной случай. Первая жена дяди Вилли Алинка поехала как-то в командировку в Вильнюс. Тогда еще все жили единой семьей народов. Там ее стали заселять в гостиницу. Администратор и говорит:

– Буткус в номер такой-то вместе с Рубинчиком и Ивановым.

Увидел ее и чрезвычайно изумился. Тут необходимо пояснить, что литовские женские фамилии пишутся по-другому. И правильно она должна была бы зваться Буткиене.

Дядя Вилли, когда Алинка со смехом рассказала ему эту историю, хмуро поинтересовался: