Эураль, или Действуй, сказал чернокнижник

– Хо-хо, это что же я слышу – иронию? Да, внутри у меня полный порядок: даже гланды на месте. Слушай. А давай кое-что проверим. Пока я не забыл.

Виктор подошел к камину и сказал:

– История. Рассказать. История. Рассказать.

Огонь, да будет вечен его свет, вспыхивал и шипел с каждым словом, словно хаула – пляски жриц во время традиционных февральских празднеств, посвященных борьбе с холодами. Андрей невольно вспомнил об отце, и весь сжался.

– Там какие-то датчики с распознаванием речи, – уверенно сказал Виктор. – Впрыскивают жидкость для розжига. Но зачем? Я все думаю, может, это квест какой-то? – вдруг Виктора осенило. – О, так это ведь все объясняет! Я в городе все квесты прошел! Даже получил награду от сети «VЫXOD». Что, если их владелец решил меня проверить? Подкинуть испытание посложнее?

– А я тут при чем тогда?

– А ты не чемпион «Выхода»?

– Нет…

Андрей даже толком не знал, что это такое квесты. Видел рекламу, красивые картинки, но сходить ему было не с кем.

– А жаль. Гипотеза была красивой. Но не будем совсем от нее отказываться, проверим позже. Ну, что? По комнатам? Авось в какой-то из них поймем, как нам покончить со всем этим. Как там у вас говорится? С ним я спокоен, ему… Че-то там…

– С ним я покоен, ему моя жизнь отдана.

– Ага, точно!

Бестолочь.

Они аккуратно открыли первую дверь. За ней оказалась спальная комната, с кроватью и…

– Балдахин, – подсказал Виктор, так как Андрей напрочь забыл это слово.

… а также трюмо со старинным зеркалом и – куда же без них! – картинами. Спальня, по всей видимости, принадлежала женщине в фиолетовом. И здесь ее впервые изобразили нормально. Она сидела рядом с фруктовой вазой и улыбалась. Красивая, с правильными чертами и немного печальным выражением лица.

– Андрюха, смотри, что нашел.

Виктор наклонился к тумбочке, взял что-то, и протянул Андрею. Конверт. Стоило ли в очередной раз спорить и доказывать, что никакой он не Андрюха? Ему с детства не нравилось, когда коверкали его имя, но Андрей решил оставить выяснения на потом. Он разорвал конверт и вытащил лист бумаги – записку.

– Что там? – спросил Виктор. Андрей прочитал про себя, затем передал Виктору. Тот нахмурился, пробежался глазами по тексту и продекламировал:

Милый, дорогой мой! Мне претит, что в жизни возникла необходимость идти на столь чудовищный акт прилюдной экзекуции. Я не хочу, я не пойду, я отказываюсь! Но… Ты же понимаешь, что Когру и Священный Огонь выбора мне не оставили. Как, впрочем, и тебе.

– Не похоже на текст маньяка, – сказал Андрей.

– Жизнь всякое делает с людьми. Мало ли, что у них тут произошло… И вообще, нельзя оправдывать преступников.

Эту дилемму – злодеями рождаются или становятся – Андрей для себя пока не решил. В его картине мира Дар-Ла, разгораясь вместе с рождением ребенка, обладал своим цветом, и именно этот цвет определял судьбу человека. И все-таки…

Вдруг в дверь забарабанили.

Андрей и Виктор бросились под кровать и забились в дальний угол, словно в кроличью нору. Стало тихо. Было слышно только как стучат друг о друга зубы.

Прошло минут пять. Дверь так и не открылась. Они выбрались наружу, и Виктор сказал:

– Жуть берет, конечно. Но все это похоже на какой-то перфоманс, театральную постановку, чтобы нагнать страху. Постучали, напугали, и привет, – он еще раз взглянул на записку. – Может, она и есть – часть истории, которую мы должны узнать и рассказать?

– Возможно.

– Тогда пойдем дальше. Изучим оставшиеся комнаты.

– Но снаружи кто-то есть!

– Еще раз: если бы они хотели нам навредить, то уже сделали бы это. Андрей, пойми, что за нами не охотятся. Здесь что-то другое.

И Виктор вальяжно распахнул дверь.

* * *

В следующей комнате жил мужчина. На стенах, помимо картин, изображающих молодого, уверенного в себе дворянина, висели сабли и ружья, а на столе стояла бутылка недопитого вина. Оружие вызывало в Андрее страх, трепет и какое-то глубинное желание обладать им, уметь пользоваться. Андрей подошел к кровати.

– Смотри, – он указал на перстень с рубином, лежащий на подушке. С него, пропитывая наволочку, стекала кровь.

– Убил кого-то? – Виктор хрюкнул и отвернулся. – Подожди… Меня тошнит… Все. Нормально. Идем дальше.

Больше ничего интересного они не было. Хозяином третьей комнаты тоже оказался мужчина. Немного младше предыдущего, и явно скромнее. На столе в углу лежала сабля, а рядом – бумага с надписью: «В дар моему брату». Как и перстень, саблю «украшала» кровь. Когда же они вошли в четвертую комнату, то невольно замерли и огляделись по сторонам.

Это была детская.

И картины в ней были пусты.

Виктор разочарованно вздохнул: