Ева

Зал полон. Собрались известные актеры и певцы, политические деятели, высокопоставленные офицеры, журналисты, архитекторы и писатели. Патриарх и его священники выстроились у трона. Все здание оцеплено полицией. На всех этажах дежурят телохранители, на крышах соседних зданий – снайперы. Колокола всех церквей города звонят во всю мощь. На площадях, улицах и мостах развеваются флаги с гербом Дозы. Город избавился от коричневых флагов Герберов и обагрился знаменами Дозы. Запущенная из здания-пирамиды яркая световая проекция врезается в клубящиеся красные тучи, рисуя меч-бумеранг Дозы, а под ним – отрезанную косу.

Ева пьет мускатное вино и поочередно оглядывает присутствующих: Мари, Марата, Дэва, Мэри, Арпине, братьев-лорийцев. Они такие радостные и просветленные. Все поднимают бокалы. Эхо их звенящих голосов заглушает колокольный звон.

– Друзья! – начинает Ева. – Я не знаю, что обычно говорят перед войной. Наверное, нужно декламировать воодушевляющие, придающие сил тексты, но я не могу, потому что большинство из тех, кто идет на войну, не вернутся домой – такова реальность. Мы выходим на улицу в надежде изменить эту жизнь. Наш город – болото, в котором мы живем уже много лет. Это эпоха медленного умирания, которой нужно положить конец. Свобода – ежедневная борьба. Трудно жить свободными, потому что все течет, все меняется буквально каждую минуту. Нужно уничтожить цепенящее болото, в котором увязли обездвиженные и полные страха люди и в котором каждое движение может затянуть тебя на дно. Под сенью разговоров о нравственности, религии и патриотизме скрываются убийства, эксплуатация и жестокость – это против кодекса человечности. Наш город – стерильная мясорубка, труп, который украшают сладким кремом и подают как нечто единственно возможное. Ошибки и упущения при сложившейся системе власти становятся образом жизни, но только для избранных. Это не касается бедняцкого квартала, это не касается нас. Нет, мы ошибаться не вправе. Только власти могут позволить себе роскошь совершать ошибки. – Ева указывает на окно. – Они ждут малейшей оплошности кого-то вроде меня, чтобы укрепиться в замкнутом круге своих губительных ошибок. Они говорят: ну ладно, ты одна из нас. Если ошибешься – либо стань частью болота, либо умри, раз такая святая. А я говорю: да, я одна из вас. Но я буду ошибаться снова и снова – столько, сколько смогу. До тех пор, пока мои ошибки будут разъедать болото и цепи рабства. Наши ошибки принесут с собой перемены, наши ошибки – шанс рискнуть.

Ева на секунду замолкает, смотрит на свое отражение, плавающее в бокале.

– Я сама многого не понимаю, и мои мысли путаются, но я точно знаю: тысячи поколений передавали друг другу светоч свободы, и мы не знаем имен многих из них. Эти колокола звучат не по нам. Прямо сейчас люди сидят за столами и произносят тосты, но и они не за нас. Потому что мы отказались от принятых правил игры. У нас нет ничего, кроме эмпатии и способности любить. Я пью за вас. Пью за тысяч безымянных воинов, которые передали нам свет свободы.

– Ура! Ура! – кричат все разом и опустошают бокалы.

Мари вытирает слезы и обнимает Марата и Мэри.

– Ты должна повторить эти слова перед армией, – говорит Марат, демонстрируя свою красивую улыбку.

Он еще не обрел новой силы, но его мускулистое тело готово к борьбе. На его поясе поблескивают скрещенные ножницы. Он кладет руку на плечо Дэва, и Мари их фотографирует. А затем и всех остальных. Ева ходит по комнате, посматривая на устремленный в небо световой образ. Она видит отрезанную косу под мечом Дозы и хмыкает.

– А теперь всем занять позиции и приготовиться! – внезапно командует Ева.

Все удивленно переглядываются.

– До начала войны еще тридцать часов. Посмотри на экраны.

– Война началась! – заявляет Ева.

Двери большого зала отворяются. Все смолкают. Доза у дверей. Глядя на гостей, он медленно проходит по центру зала. Все склоняют головы, военные встают на колени. Пять девушек, на нарядах которых красуется герб Дозы, держат края его серебристого плаща. Армия телохранителей выстраивается вдоль стен и у дверей. Перед ней ровными рядами стоят гиены. Их золотые цепи-ошейники бросают отблески на однообразные форму и лица солдат. Слюна стекает с зубов и высунутых языков гиен на мраморный пол.

По правую сторону от трона на специальной подставке расположена корона с семью гербами. Рядом с ней стоит Патриарх, держащий герб Дозы, который сразу после коронации будет добавлен к короне. Доза поднимается по ступеням и отбрасывает плащ в сторону. На его поясе висят прозрачные ножны, в которых сверкает меч-бумеранг. Две гигантские гиены усаживаются у его ног.

Военные поднимаются с колен. Все неуверенно аплодируют. Шакалошеф подает знаки, чтобы гости продолжали хлопать.

Двери зала снова распахиваются, и в него строем входят женщины в черном, пять представителей бедняцкого квартала во главе с Вафлей и шшатинки с огромной коробкой-аквариумом.