Ева Луна. Истории Евы Луны

Со временем идеальная гармония интерьера, оформленного нашим дизайнером, претерпела некоторые изменения; художник, наверное, пришел бы в ужас, если бы узнал, как бесцеремонно мы обошлись с оставленным им наследством, но зато мы наконец почувствовали себя полностью дома. Началось все с морского пейзажа. Я рассказала Мими, как много для меня значила картина, висевшая в гостиной у моих прежних хозяев, и подруга тотчас же решила, что причина моей страсти к морским пейзажам кроется в моем происхождении; гены есть гены, с ними не поспоришь, говорила она; она была уверена, что кто-то из моих предков был мореплавателем и именно от него я унаследовала тоску по морю, которого на самом деле никогда не видела. Эта версия вполне совпадала с семейной легендой о дедушке-голландце, из чего мы сделали вывод, что пора как-то скрасить то жалкое существование, которое я влачила, не имея возможности любоваться каждый день настоящим морем. Мы обошли антикварные магазины и блошиные рынки и наконец наткнулись на холст, где были запечатлены скалы, волны, чайки и тучи; картину мы купили не задумываясь и в тот же вечер повесили на почетном месте в гостиной, уничтожив одним этим мазком всю эффектную композицию из японских миниатюр, тщательно подобранных и развешенных в заранее просчитанных местах нашим другом-дизайнером. После этого я занялась поисками родственников и вскоре обзавелась целой семьей, накупив кучу старых, выцветших от времени дагеротипов; среди их персонажей были какой-то посол в мундире, сплошь увешанном орденами и медалями, исследователь-первопроходец с большими усами, опирающийся на длинную двустволку, и старик в деревянных башмаках и с глиняной трубкой в зубах; именно этот дед смотрел в будущее особенно гордо и даже высокомерно. Обеспечив себе прошлое подбором далеких предков, я решила, что настало наконец время подыскать картину или фотографию, на которой был бы запечатлен образ Консуэло. Я пересмотрела сотни картинок, но ни одна из них меня не устроила; наконец мы с Мими наткнулись на изображение стройной улыбающейся девушки с тонкими чертами лица; одета она была в платье с кружевами, голову прикрывала от солнца изящная шляпка; девушка стояла в саду на фоне розового куста. Присмотревшись к ней повнимательнее, я пришла к выводу, что она достаточно красива, чтобы воплотить образ моей матери. Конечно, в моих детских воспоминаниях Консуэло навеки запечатлелась в платье служанки, фартуке и парусиновых туфлях; при этом я запомнила ее постоянно выполняющей какую-нибудь грязную и тяжелую домашнюю работу; тем не менее где-то в глубине души я всегда была уверена, что на самом деле она походила на утонченную сеньору в шляпке, потому что именно такой она становилась, когда мы оставались одни в нашей маленькой комнатке; именно такой неправдоподобно красивой я и решила сохранить ее в своей памяти.

Я бросилась нагонять то, что было упущено за прошлые годы. Окончила вечернюю школу и получила аттестат о среднем образовании, который формально так и не понадобился мне ни разу в жизни, но тогда казался чем-то страшно важным и нужным. Я устроилась на работу секретаршей на фабрику, где шили военную форму, а по вечерам исписывала своими историями тетрадь за тетрадью. Мими уговаривала меня бросить работу: не для тебя это, девочка, пусть другие перед начальством унижаются, кто больше ни на что не способен, и настаивала, чтобы я сосредоточилась на писательском ремесле. Однажды она увидела, как люди стоят в очереди у библиотеки, чтобы получить автограф у какого-то колумбийского писателя[15], совершающего триумфальное турне по ряду стран; имени его она не запомнила, но обратила внимание на его пышные усы. С того дня она просто завалила меня тетрадками, блокнотами, письменными принадлежностями и словарями. Вот она, настоящая работа, Ева, вот дело, достойное тебя, понимаешь, тебе не придется вставать ни свет ни заря, и никто не будет тобой командовать… Мысленно она уже представляла меня знаменитой писательницей, но я смотрела на жизнь более трезво: мне нужно было зарабатывать на жизнь, а в этом отношении литература – дело слишком уж ненадежное.