Ева (СИ)

— Когда штурмовики явились арестовать дроидов, посланных сепаратистами, твой дядюшка напал на них и тяпкой размозжил капитану голову, — едко произнес он. — У него сиротами осталось двое детей, между прочим. Если бы он подчинился и отдал роботов, то остался бы цел и невредим. Возможно, ты даже получил бы некоторую компенсацию за их утрату и за помощь Империи. Но твой дядюшка посчитал иначе. Он атаковал солдат. Согласно закону о сепаратистах, те уничтожили его. А как бы ты поступил на их месте? Или ты думал, что я просто так отдал приказ уничтожить первого попавшегося человека?

Люк молчал. Вейдер снова усмехнулся, понимая, что ему удалось поставить мировоззрение Люка с ног на голову и заставить сына посмотреть на ситуацию с его, Вейдера, точки зрения, и это глубоко потрясло юношу.

— Я здесь не ради Альянса, — повторил Вейдер. — В этом государстве, которое строят такие, как Акбар, мне никогда не будет места. Тебе, впрочем, тоже. Спроси себя, за что ты сражаешься, и прислушайся хорошенько к своему сердцу. За власть? Не думаю; я не вижу желания власти в твоём сердце. Такие, как мы с тобой, всегда начинают свою войну за идеалы. Ты, как и я когда-то, веришь в добро и хочешь служить ему, но ты совершаешь ту же ошибку, что и я: ты позволяешь другим людям рассказывать тебе, что хорошо, а что плохо. Они и назначают тебе добро. Но в конце этого пути тебя ждет только одно — разочарование и ярость.

— Это неправда, отец, — запальчиво перебил его Люк, краснея от гнева. — Люди, рядом с которыми я сражаюсь плечом к плечу, честны со мной. Они никогда не назовут гнусный поступок добром и не заставят меня совершать подлости. Добро всегда добро, отец.

— Да? Правда? — Вейдер покачал головой. — Но они уже сделали это. Ты сепаратист, сын. Ты вместе с ними пошел разрушать государство, которое вырастило тебя, и которое могло дать тебе достойное будущее. Ты, такой светлый, такой невинный, — Вейдер усмехнулся, вглядываясь в черты сына, словно стараясь разглядеть в его лице самого себя, — убил больше ни в чем не повинных гражданских, чем я за свою долгую, залитую кровью жизнь.

— Что?! — вскричал Люк, гневно сверкая глазами, и голос его сорвался на юношеский фальцет. — Я никогда, никог…