Эвакуатор

— Да нет, — сказал он. — У меня замок не открылся. Калитка еще кое-как, и дом кое-как, а там совсем приржавело.

— Глупый. Ты что, не мог руку обмотать?

— Я и обмотал, когда бил. А когда стекла вынимал, слегка разрезался.

— Оно там и лежало?

— Ага. Под диваном.

— А раньше перевезти его в Москву ты не мог?

— На фиг оно мне было нужно. Дед охотился только здесь. Тут до заказника двадцать километров.

— Да ведь зимой любой бомж украдет!

— Ну и пусть бы украл. Я как-то не предполагал, что мне будет от него толк в жизни. Терпеть не могу всех этих дел с оружием, с милицией, с регистрацией… Где бы я его в Москве держал?

— Ты действительно думаешь, что эта штука сейчас тебе поможет?

— А как же, — сказал Игорь, и Катька заметила, что выражение его лица медленно меняется. Он сосредоточенно всматривался во что-то позади нее. — Прямо сейчас и поможет.

Она обернулась. С тыла участок был отделен от соседнего только неглубоким кюветом, и через этот кювет перепрыгнул невысокого роста крепкий мужичок в кепарике.

— Здорово, хозяева, — сказал он.

— А вот и второй, — сквозь зубы сказал Игорь. — Только не восточный. Катька, спокойно.

— Ты бы ружьишко опустил, — сказал мужичок. Он казался очень спокойным и хозяйственным.

— Да я так, уточек постреливаю, — сказал Игорь.

— А, уточки, — сказал мужик одобрительно. — Дело хорошее.

— Лети отсюда, уточка, — сказала Катька.

— А вы что, живете?

— Живем, живем.

— У соседей есть кто?

— Уже есть, — сказал Игорь.

— Ага. Ну, дело хорошее, — неопределенно повторил мужичок. — Вы это. Участок не продаете?

— Вчера уже один торговал, — сказал Игорь. — Не продаем, самим надо.

— Ага, ага. А то в Москве, знаете… Вы с Москвы сами-то?

— Да нет, местные.

— Ага, — обрадовался мужичок. — Шутим, да? Шутка — дело хорошее… Я думаю, пошумят и перестанут. А?

— А что, уже шумят? — спросила Катька.

— Да не то чтобы, — неопределенно ответил крепыш. — Но сейчас, наверное, лучше того… а? Ну, недалеко чтоб… но на время. А то черт его знает, вдруг правда.

— Что — правда?

— Ну, что он пишет-то. Что седьмого Москву взорвет.

— А сегодня какое? — рассеянно спросила Катька.

— Второе с утра было, — дружелюбно сказал мужичок.

— А, ну точно, мы же поехали первого… И что, все бегут?

— Да еще со вчера вроде бегут. У меня сосед в Сибирь хотел лететь, так уже и на самолет не попадешь. А у меня нигде никого, я сам в Митине живу. Мне не к кому. Думаю, где-нибудь пересижу, а там домой. К зиме-то. Мне главное, чтоб седьмое пересидеть. Потому что они ничего не сделают, конечно. Он если пишет, то, наверно, так и будет. А?

— Очень может быть, — сказал Игорь. — А чего тебя в Тарасовку понесло? Ближе ничего не было?

— Да занято все, ближе-то, — признался мужичок. — Я так подумал: подальше — поспокойней, — он сделал ударение на последнем слоге. — Я на машине, пока выпускают. А то говорят, скоро вон и машины перестанут выпускать с Москвы. Говорят, без паники, без паники. А чего без паники, все пешком пойдут. Кому ждать охота, правильно?

— А кавказцев что, не выселили? — спросила Катька.

— Выселили, а что толку. Всех не выселишь, правильно? Они же домой не поедут, чего им дома делать? Их там побили хорошо, ну и они наших побили. В Царицыне драка была, слыхали? Они собрались и скинам навесили.

— Ага, — сказал Игорь. — Ну ладно. Ты иди, поищи чего. А мы тут побудем.

— Ну да, — сказал он. — Не знаете, где тут хозяев нету?

— Походи, поищи. Может, найдешь. Только не свинячь сильно.

— Ладно, — сказал мужичок и ушел через соседний участок.

— Черт-те что, — выдохнул Игорь, снова усаживаясь на скамейку. — Упарился я с ним. И кавказцы бегут, и русские бегут. Чего делается-то?

— Да нормально, — сказала Катька. — Когда человек не может ничего изменить, он естественным образом бежит. Поскольку сделать ничего нельзя, скоро все забегают. Представляешь — кочевая страна. В городах страшно, в селах некомфортно. Так и ходят. Единственный оседлый народ, я думаю, будут цыгане, — нет?

— Ничего, — улыбнулся Игорь. — Занятно. Ты здорово насобачилась.

— Да я всегда умела.

— И что будет?

— А не знаю. Война, наверное. Когда люди забывают простые вещи — всегда война. Видишь, как они все про сорок первый год вспоминают. Разболтался народ, ты не находишь? Начинают мужьям изменять, журнал «Офис» выпускать. Надо как-то напомнить, ху из ху.

— Что, другого способа нет?

— Нет, солнышко. Такой народ, земляне. Извини, пожалуйста.

— И что ты думаешь делать дальше?

— А ты?

— Если честно, — он помолчал и поковырял бересту, — если честно, то единственный правильный вариант был бы забрать сюда твоего мужа и дочь. И вместе пересиживать седьмое.

— Отметается. Ты у меня идеалист, а дела пошли серьезные.

— Почему нет?

— Потому. Вариант не принимается.

— Тогда… — Ему на миг показалось, что он понял ее намек. — Тогда мы пересиживаем тут вдвоем, потому что это лучшее, что мы можем сейчас сделать. И если ты хочешь уйти, то лучше тебе, по-моему, не возвращаться.

Катька смотрела на него с нежной насмешкой, и он не узнавал Катьку. Она была старше, чем вчера, — и не на какую-то ночь, а на долгое путешествие, на несколько месяцев и пять сожженных планет.