Евангелие Достоевского

– Мне даже умилительно смотреть на него, – прервал вдруг свои яростные восклицания Белинский, обращаясь к своему другу и указывая на меня, – каждый-то раз, когда я вот так помяну Христа, у него все лицо изменяется, точно заплакать хочет… Да поверьте же, наивный вы человек, – набросился он опять на меня, – поверьте же, что ваш Христос, если бы родился в наше время, был бы самым незаметным и обыкновенным человеком; так и стушевался бы при нынешней науке и при нынешних двигателях человечества.

– Ну не-е-т! – подхватил друг Белинского. (Я помню, мы сидели, а он расхаживал взад и вперед по комнате.) – Ну нет; если бы теперь появился Христос, Он бы примкнул к движению и стал во главе его…

– Ну да, ну да, – вдруг и с удивительною поспешностью согласился Белинский. – Он бы именно примкнул к социалистам и пошел за ними.

Суждения Белинского о Христе шокировали Достоевского: «Я застал его страстным социалистом, и он прямо начал со мной с атеизма… Как социалисту, ему прежде всего следовало низложить христианство; он знал, что революция непременно должна начинать с атеизма… Тут оставалась, однако, сияющая личность Самого Христа, с которою всего труднее было бороться. Учение Христово он, как социалист, необходимо должен был разрушать… но все-таки оставался пресветлый лик Богочеловека, Его нравственная недостижимость, Его чудесная и чудотворная красота. Но в беспрерывном, неугасимом восторге своем Белинский не остановился даже и перед этим неодолимым препятствием, как остановился Ренан, провозгласивший в своей полной безверия книге “Vie de Jésus”[1], что Христос все-таки есть идеал красоты человеческой, тип недостижимый, которому нельзя уже более повториться даже и в будущем».

Завершая свой рассказ, Достоевский говорит: «В последний год его жизни я уже не ходил к нему. Он меня невзлюбил; но я страстно принял все учение его». Означают ли эти слова, что Достоевский вслед за Белинским отрекся от сияющей личности Христа? Нет. Возможно, он лишь на какое-то время, увлекшись Ренаном, утратил веру в богочеловечество Христа, но и об этом нет ясных свидетельств.

В 1846 году Достоевский не говел и не причащался. Но уже в начале 1847 года вернулся к церковной жизни. По свидетельству доктора С. Д. Яновского, и в 1847, и в 1849 годах Достоевский вместе с ним говел в Вознесенском храме и «делал это не для формы».

Обнаружившиеся идейные расхождения между Достоевским и Белинским заставляли последнего снижать градус похвал в адрес первого по мере выхода его новых сочинений, а затем и вовсе пересмотреть свое к нему отношение. Спустя два года после восторженного отклика на «Бедных людей» Белинский пишет одному из членов своего кружка, критику П. В. Анненкову: «Каждое его новое произведение – новое падение. В провинции его терпеть не могут, в столице отзываются враждебно даже о “Бедных людях”; я трепещу при мысли перечитывать их. Надулись же мы, друг мой, с Достоевским-гением».