Евангелие от Дарвина. Эволюция доверия

Запросы простых смертных удовлетворяются через раз не только по причине недостаточно богатых даров, но и из-за довольно взбалмошного характера самих министров. Они же не на службе у народа, чтобы выполнять каждый запрос какого-нибудь никчёмного просителя. Ну вы поняли…

При всем несовершенстве такой картины мира, для наших не очень далекий предков она доступно объясняла непостоянство природы и неудачи в войне. Стихийные бедствия, нашествие саранчи, извержение вулкана или нападение вражеского войска – всё получало свою причину и осмысленное объяснение. Прогневили того или иного бога – получите. Хочешь добиться успеха в труде или на воинском поприще – забей жертвенное животное. Это конечно-же не наука с её сложными математическими формулами, зато всем всё понятно.

Мог ли политеизм стать основой для объединения людей и территорий в большие государственные формирования? Стать центральной идеей для создания монархий или грандиозных империй, объединяющих большие территории?

Давайте посмотрим.

Начнем с того, что языческие пантеоны скорее демонстрировали трудности семейной жизни нежели образцы государственного устройства. К примеру, греческий Олимп жил одной большой и совсем недружной семьей. Все олимпийские боги были родней и при этом конкурировали друг с другом за влияние и любовь верующих.

Зевс²⁴ смог занять главное место в пантеоне, только сместив с трона своего отца титана (не путать с тираном) Кроноса привычным для тех времен способом. После чего громовержцу пришлось делить власть над миром с родными братьями: Посейдоном и Аидом. Он сам чуть не последовал за Кроносом, когда его дочь Афродита и сын Аполлон, при поддержке его жены и одновременно сестры Геры (не удивляйтесь особенно: такие у них там на Олимпе были нравы) совершили неудачную попытку отправить родного папашу и любимого мужа в Тартар.

Верховный бог германо-скандинавской мифологии Один²⁵ тоже был степенным и семейным человеком (ой, простите богом). Он не только слыл покровителем в ратных делах, но и являлся отцом всех более-менее известных богов Асгарда, включая Тора и Локи, которые, как помнится, отчего-то невзлюбили друг друга и в своем беспрестанном соперничестве не раз ставили под сомнение единство и могущество семьи. У славянских языческих богов, по некоторым источникам, также прослеживаются довольно разветвленные родственные связи.

Получается, что языческий божественный порядок был лишь точным слепком с реального порядка вещей у тех местных элит, народы которых ему поклонялись. Можно, конечно, попробовать представить обратное: что не реальное положение вещей стало прототипом для мифологии, а, напротив, в точном соответствии с мифом были выстроены соответствующие иерархии. Мол военная аристократия скандинавов строилась по типу Асгарда, а греческие демократии по лекалу Олимпа.

Как бы там ни было, фактом остается то, что никакой иной объединительной идеи, кроме кровного родства, политеизм не привнес. А родственные узы изобретать не было никакой надобности – они существовали задолго до любых мифов и легенд, что уже само по себе ставит под сомнение идею первичности таких мифов.

Из этого можно сделать вывод, что никакой новой объединительной идеи язычество не несло. Оно лишь закрепляло для потомков существующий порядок, переводя на язык легенд то, что, итак, объединяло людей. А если это так, то до появления поистине универсальных религий никакого иного скрепляющего людей мотива кроме зова крови так и не возникло.

Кровные связи имеют свои пределы и вряд ли когда-нибудь имели сколько-нибудь заметную силу далеко за пределами довольно ограниченного семейного круга. В этом смысле язычество лишь осмысливало, обожествляя, силу родства как чего-то раз и навсегда данного и не подлежащего сомнению. Кто бы спорил? Для объединения больших территорий понадобилось нечто большее, нежели семейная мифология.

«Чтобы объединить под своей эгидой большие территории с неоднородным населением, религия должна соответствовать еще двум критериям. Во-первых, она должна предлагать универсальный сверхчеловеческий порядок, истинный для всех и всегда. Во-вторых, она должна стремиться сообщить свои истины каждому. Иными словами, объединяющая религия должна быть универсальной и миссионерской»²⁶.

Не могу представить, чтобы доблестные викинги, разграбив очередную деревню, смогли вкрадчивыми рассказами об Одине убедить её жителей в необходимости поддержания такого порядка и впредь. Мала вероятность и того, чтобы мифы древней Греции впечатлили финикийцев, мидийцев, египтян или какие-то иные народы за пределами самой Греции настолько, чтобы те решили забросить собственные. Да что уж говорить, если сами греки не смогли создать единого государства, оставаясь до полного подчинения Риму чередой разобщенных полисов.