Евангелие от рыжего кота

Жан, не менее меня удивленный её пафосной речью, переведённой Адонисом, сообщил Нино, что она ему ничего не должна, так как всякая христианская душа рождена свободной. Жан добавил, что Нино поступила бы так же, если бы у неё имелась возможность кого-то освободить, с чем девушка искренне согласилась. Слушая девушку, я удивлялся её душевной целомудренности и чистоте её поступков. Впоследствии Адонис, с которым она разговаривала более открыто, сообщил нам, что Нино, несмотря на её юные года, пришлось много пережить. На их селение напали осы[44] и убили братьев и отца, а её продали в рабство ордынцам. Тем не менее, она собиралась возвратиться домой и наказать убийц, что вызвало у меня улыбку.

Она носила тот же костюм, в котором её забрали в плен: тёмно-красная накидка-платок с чёрной бахромой по краю, нависающей на её лоб. Длинное платье из того же материала, что и платок, с широкими укороченными рукавами, украшали треугольные вышитые узоры, а на груди выделялся черный крест из треугольников. Под верхней одеждой находилось такого же цвета платье с узкими рукавами до кистей. Ноги в вязанных до колен носках украшали мягкие, без каблуков, кожаные мокасины, которые она называла каламанами.

Орлиный нос с горбинкой и брови на взлёте добавляли лицу мужественности и не портили его овал. Необычные зелёные глаза ярким контрастом с красными губами на белом лице дополняли образ девушки. Постепенно, Нино ожила и уже не бросала настороженные взгляды на каждого моряка, отчего путешествие в Иберию стало приятной прогулкой.

В те времена эта несчастная страна оказалась разорванной на две половинки: восточная часть находилась во власти ильхана Гайхату государства Хулагуидов, а в Колхиде правил царь Давид VI Нарин, который платил дань хану Тохту из Золотой орды. Хан Гайхату пожаловал власть в восточной Иберии сыну царя, Вахтангу. Давид VI Нарин достиг преклонных лет, и цель у хана Гайхату имелась одна – по смерти царя Давида его трон перейдёт Вахтангу и Иберия бескровно соберётся в одну страну и достанется Гайхату. Над сорока двухлетним царем Вахтангом хан поставил атабагом[45] своего доверенного человека Хутлубуга.

С удивлением я узнал, что Нино намерена посетить царя Давида, когда доберётся до Кутаиси. Я слегка посмеивался про себя: кто такая Нино и кто царь Давид. Впоследствии оказалось, что я ошибался – царь Давид не только принял Нино, как самую дорогую гостью, но вместе со своей женой Феодорой имел с ней долгую беседу. Как оказалось, отец Нино, хевистави[46], в военное время всегда нес службу при царях Иберии. Горцы никогда не облагались налогами, а во время войны все как один воевали за царя. Несмотря на свой возраст, семидесяти четырехлетний царь знал всех братьев Нино по имени и очень расстроился, что их уже нет живых. А на прощание царь подарил Нино лошадь и саблю, которой девушка обрадовалась, как младенец игрушке.

Чем ближе мы подходили к Поти, тем задумчивее становился взгляд Жана ле Мена. Стоило на палубе появиться Нино, как он сразу оживал и сыпал колкостями, хотя девушка плохо понимала его французский. А Жан плохо говорил на греческом, который хорошо понимала она. Я сочувствовал Жану, так как видел, что мой друг влюбился в Нино, хотя я в ней ответного чувства не замечал. Жан часто подходил ко мне и говорил: — Ты видел?

— Что? — не понимал я.

— Как она на меня посмотрела, — говорил Жан, не требуя ответа, так как ответ звучал в его голосе. Я стал опасаться за друга и размышлял о том, что нам делать после прихода в Поти. Не стоит забывать, что мы должны хранить Рубин Милосердия, который нам поручил маршал Матье де Клермон. Что-либо вразумительное не приходило мне в голову, как тут на меня снова наткнулся Жан и спросил с серьёзным видом, точно я его личный священник:

— Что ты думаешь о целибате[47]?

Его вопрос меня огорошил, так как я меньше всего об этом думал, поэтому переспросил:

— Что ты имеешь в виду?

— Ты давал обет безбрачия? — спросил Жак у меня.

— Нет, — ответил я, а по виду Жана понял, что тот совершил данное действие. Чтобы успокоить моего юного друга, я сказал: — Ты можешь дать новый обет.

— Какой? — заинтересованно спросил Жан.

— Дай обет, что ты не придерживаешься целибата.

Лоб Жана посетила одна глубокая борозда, после чего он вполне серьёзно произнёс: — Я даю обет «брачия».

Я сомневался, что такой обет имеет право на существование, но посветлевшее лицо Жана вполне оправдывало моё малое прегрешение. Как же я ошибался, когда думал, что на этом Жан успокоиться! Не прошло и полдня, как он снова припёрся на исповедь и сообщил:

— Нам, ведь, не обязательно оставаться на корабле, когда мы придём в Поти?

— Что ты хочешь сказать? — спросил я у Жана напрямик.

— Для безопасности Нино нам стоит проводить девушку на её родину, — сказал Жан, вопросительно заглядывая мне в глаза. В его словах имелось зерно правды – мы могли путешествовать куда угодно, но так не хотелось оставлять корабль и капитана Адониса.

— Посмотрим, — дипломатично ответил я, чтобы немного остудить своего друга.