Евангелие от змеи

—Ты привел к нам нового солдата, Юсуф? —Французский мужчины звучал очень мелодично.

Слащаво-мягкий голос не мог скрыть жесткости тона.

Скорее всего, талиб, прошедший подготовку в иранских или пакистанских лагерях и посланный во Францию для проверки деятельности местной ячейки "Международного джихада".

—За него поручился тот, кого называют Джудом, —с величайшей почтительностью ответил Юсуф.

—Джуд — драгоценный и очень верный друг, мы можем доверять тем, кого он рекомендует. Приближается время для решительного удара, и нам нужны солдаты.

—Решительного удара, Али?

Их собеседник выдержал театральную паузу — Матиас воспринял это как чистой воды поповское манипулирование.

Такие святоши, как этот Али, живут служением своему Богу, но они узурпируют этого Бога, ставят Его на службу собственным интересам, чтобы оправдать жажду власти и жестокость. Внезапно Али вышел из оцепенения и поднял глаза на Матиаса.

—Как тебя зовут?

—Малик. Малик Абдул Рахим.

Это имя придумал для Матиаса его учитель-египтянин.

—Царь и солдат Господа. Прекрасный путь. Добро пожаловать в наши ряды, Малик. Юсуф представит тебя остальным и сообщит все, что ты должен знать о нашей организации.

* * *

Все, что новичку нужно было знать о "Международном джихаде", заключалось в нескольких словах: слепое подчинение приказам афганцев и иранцев, просочившихся на Запад через дипломатические и экономические лазейки. Считающие себя стражами исламской революции, талибы и паздары вели себя как настоящие деспоты. Люди выполняли все их приказы с рабской yродливостью, и неважно, что им надлежало сделать —принести пачку сигарет, обсудить заранее проигранную партию в шахматы или сменить прокладку крана. Только у командиров были отдельные комнаты с ванными, остальные спали в общих помещениях и делили одну душевую кабину на двоих. Женщины, тихими тенями скользившие по коридорам, были попросту рабынями. Когда Матиас спросил Юсуфа, откуда взялись эти женщины, ют ответил: благочестивые сестры —добровольные служанки солдат священной войны. Эти добровольные служанки превратились в проституток поневоле: на социальной лестнице они стояли даже ниже обычныхуличных шлюх —те хотя бы оставляли себе часть денег, которые им платили клиенты. В этом доме женщины убирались, готовили еду и угождали мужчинам, на себя у них оставалось мало времени, но Матиас иногда замечал, как они бродят маленькими группками по мокрым аллеям парка под чадрой, в темной одежде... Шорох листвы и шум дождя заглушали шепот этих призрачных теней.

Матиас насчитал человек тридцать женщин, может, больше, некоторые выглядели лет на пятнадцать-шестнадцать. Сталкиваясь с несчастными в коридорах, Матиас ловил их испуганный, затравленный взгляд: так же смотрели девочки, проданные родителями Рыси или любому другому стервятнику из педофильской сети.

Юсуф показал Матиасу дом и службы, представил его нескольким талибам и паздарам —кое-кто из них вместо приветствия одарил новичка проницательным высокомерным взглядом. В стойлах конюшен находился внушительный арсенал, который днем и ночью охраняли двенадцать вооруженных человек. Новенькие помповые ружья, пистолеты, базуки, минометы, взрывчатка, гранаты, патроны и холодное оружие грудами лежали у стен и в деревянных ящиках, пересыпанных пенопластовыми шариками.

Потом Юсуф указал ему его койку в одной из трех общих спален, оборудованных на чердаке. Остаток дня Матиас был предоставлен самому себе: он бродил по парку и коридорам здания, не забывая совершать ритуальные омовения и молиться одновременно с другими обитателями псевдофермы. Еду подавали в огромном, примыкающем к кухне зале, превращенном в столовую.

Женщины метались между столами, за которыми сидели вопящие и ругающиеся мужчины, не в силах угодить всем одновременно. Раззявив рты, как жадные птенцы, моджахеды крыли "сестер" за лень, медлительность, неловкость, явное нежелание трудиться во славу Аллаха.

Некоторые так усердствовали, что Матиасу казалось —кто-нибудь вот-вот вскочит на ноги и забьет насмерть одну из женщин.

—Не волнуйся за них. Как говорят у меня на родине: лучше столкнуться с мужчиной, который кричит, чем с тем, что действует.

Матиас поднял глаза на обратившегося к нему соседа по столу —высокого негра, родом то ли из Судана, то ли из Западной Африки —он не сумел определить его акцент. У него были огромные руки и ноги, по-паучьи цепкие пальцы, улыбка до ушей, высокий лоб, лицо без бороды и гладко выбритый череп. Бездонную глубину черных глаз подчеркивала безупречная белизна хлопковой галабии. Двухметровый гигант, словно выточенный из цельного куска эбенового дерева, был живым воплощением силы и изящества.

—А кто сказал, что я за них волнуюсь? —буркнул в ответ Матиас.

—Твои глаза. Они мне сказали. Новички всегда так реагируют.

—Как ты узнал, что я новичок?

Темнокожий гигант зашелся громким хохотом, и Матиасу на минутку показалось, что он вот-вот лопнет.

—Блондинчиков вроде тебя не так много в доме. Они приметные. Я —Хаким, приехал из Уганды.

—Малик.

—Француз?

—Русский по рождению.