Евангелие отца

- А дело не в хороших манерах. Мы говорим о знании. Везде, куда приходили неграмотные и плохо воспитанные белые люди со своей жадностью, наступала нищета и разруха, а корабли Ваших предков увозили полные трюмы произведений искусства, золота, а главное книг, которые теперь хранятся в Ваших библиотеках. Вы основали свою страну, уничтожив и коренных жителей, и их культуру, построив города на крови рабов, привезенных вместе с награбленным добром. У вас даже языка нет своего. Вы говорите на языке тех, кто в свое время тоже захватывал чужие земли кельтов – Вы поступили так же. У Вас нет ни своей религии, ни памяти, ни предков. Намешали все в одну кучу и пытаетесь уговорить остальных, что вы самые-самые. Если раздеть половину прихожан на воскресной мессе до пояса, то большая часть из них будет иметь на теле кельсткие, китайские, индуистские и прочие разные тату. Ну, и что это такое?

- Дань моде, не более.

- Ага. Не так, Бальтазар. Не так. Американец, да, впрочем, европеец тоже, курит кальян, любит индийскую, арабскую, китайскую, японскую кухню, ходит на йогу, делает себе все возможные языческие тату, а потом идет на мессу в католический или православный собор и гордиться своим собственным мнением о себе, как о чем-то совершенно уникальном. На самом деле он похож на салат «Оливье»: все, что есть в доме мелко покрошить, залить майонезом и заставить гостей подумать, что это не остатки вчерашней кухни, а первоклассное блюдо. Конечно! Да, просто мсье Оливье в России очень быстро понял, что не стоит выбрасывать объедки – их можно выгодно продать за хорошие деньги, да еще и назваться кулинаром. Скажи мне, Бальтазар, какой повар подаст на стол блюдо, которое нельзя рассмотреть и которое не имеет собственного цвета, запаха и вкуса?

- Интересное замечание. Не думал об этом. В свободное время поразмышляю над этой шуткой.

- А когда вашим детям надо надеть национальные костюмы, какие костюмы они надевают, Бальтазар?

- У меня нет детей, слава Богу.

- Мне жаль тебя, хотя я думаю, что они у тебя есть, только ты этого не знаешь. В любом случае, это поправимо. Тем более, что это не очень сложно и весьма приятно. – Ахмед еще раз улыбнулся.

- Ну, это возможно.

- Так что по поводу национальных одежд?

- Дай подумать…. Нет. Пожалуй, кожаные штаны не подойдут.

- Боже упаси тебя, Бальтазар! Ты знаешь, кто носит кожаные штаны? Я надеюсь, у тебя не по этой причине нет детей?

- Думаю, что ты знаешь обо всех моих женах, так что я вряд ли подойду на роль гомосексуалиста, Ахмед.

- Ты прав – ты не подойдешь. Так какие все же одежды?

- Я пас. Не думал об этом как-то.

- На праздники вы одеваете своих детей в форму местной команды по футболу. Это же смешно. Вы, говорящие по-английски, даже придумали себе собственный футбол, смешав регби и вольную борьбу, а игру своих английских предков почему-то назвали соккером. И говорите о первенстве. Смешно, право слово. Вы первые в придумывании собственных правил, которые ровным счетом имеют отношение только к вам и больше ни к кому.

- Ну, вот футбол-то тут при чем? Что ты все смешал? Сам из собственных слов сделал «Оливье». Мне самому американский футбол не очень нравиться, а мои предки, между прочим, были испанцами.

- Вот-вот.

- Что, вот-вот? У испанцев есть народные костюмы. Ты еще корриду сюда приплети.

- Коррида это вообще отдельный разговор. Гордиться убийством голодного животного, которое тебя не считает врагом, все равно что ударить ножом в спину собственного друга. У испанцев есть народные костюмы. Только ты американец, а не испанец. В вашей стране даже национальности нет. Что такое американец? Человек без рода, без истории, без племени. «Кока-кола», бутерброд с говядиной и странная помесь регби и футбола.

- Знаешь, мне вообще-то обидно. Сейчас я обижусь и ну тебя совсем тогда. – Бальтазар улыбался и даже не думал обижаться. Какие обиды, если эта болтовня не более словесной разминки перед возможной рукопашной? Хотя, если бы Ахмед задумал какие-нибудь гадости, то Бальтазар узнал бы об этом последним. – Сейчас во мне взыграет настоящий янки с примесью испанца – как дам тебе по голове и все.

- Ты не умеешь обижаться. Какой смысл в обидах, если их нельзя использовать. Из обид плов не получится – нужно мясо. А зачем тебе мое? Стоит ли переходить на личности? Давай лучше подумаем, чем мы можем быть друг другу полезны. Мы в Танжере не плохо ладили: ты изображал пьяницу, я твоего друга – все было хорошо. Какой смысл сейчас, когда все и так сложно, становиться друг против друга. Вспомни хорошую пословицу: «Спасешь одного человека – спасешь весь мир».

- Ты это про кого, Ахмед?

- Я к слову…. Пока, по крайней мере.

- Действительно, в Танжере было хорошо. Ну, если не считать твоей слишком навязчивой дружбы и усердной помощи спивающемуся американцу.

- Так ты все понимал, хочешь сказать?

- Нет. Ты один такой способный и умный. А как тебя было не понять, если ты не отходил от меня ни на шаг?

- А может в этом и был весь смысл, чтобы ты все понял? – Ахмед хитро прищурился.