Евангелие отца

…Как сильна должна быть Вера моя, чтобы я мог отпустить сына к Богу?! Я должен был быть уверен, что поступаю правильно, когда он вошел в мою комнату и сказал, что принял решение стать мучеником. А что я ответил? Я спрятался за улыбку, и сын принял мою ложь и страх в молчании за истину. Принял за радость, за благословение. Пройдут годы, но боль десятков матерей с того дня не станет сильнее моей боли. Это та минута, когда очень хочется, чтобы Он был. И в эту минуту укрепляется Вера – через боль. Хочу ли я дочитать Книгу до конца? Хочу ли я знать, что будет потом? Нет. Я испытываю боль, значит, я есть. И какая мне разница, что в моей Книге все заканчивается хорошо. Смерть должна быть – без нее нет смысла в этой истории. Только познав смерть можно придти к истине. Потому что Истина только за этой дверью и страх открыть ее делает меня глупцом. Он хочет справедливости? Он ее получит. Хочет сражаться с Церковью? Хочет сражаться со мной вместе? Вопрос в том, хочу ли я этого? Моя война – это моя боль, а этот хочет славы: у нас разные причины. С другой стороны, он полезен, потому что голоден. Не хочет быть мучеником. Как не хотели те, кто был в том автобусе, но, разве им выбирать?

…Доктор думал, а Йохам наблюдал. Тот, кто стоял перед ним мог оказаться последним, кого он увидел. Так говорили об этом человеке. Лишенный предрассудков, потерявший всех, кого только можно потерять, изгой, человек без жалости – правильным ли был выбор, Йохам? Ну, хотя, теперь уже поздно об этом говорить.

- Итак, уважаемый, что ты от меня хочешь? Мы уже можем говорить, как партнеры и потому предлагаю перейти на «ты».

- Согласен. Связи. Только твои связи. Поддержку на Совете, который собирается здесь и помощь в издании Новой Книги в Америке.

- И только-то? Я думал, ты хочешь от меня большего. Хочешь поддержки? Думаю, что это можно устроить. Но, дай мне немного времени. Пару дней, не больше.

- Так мы договорились?

- Думаю, да. Ты мне интересен и мне кажется интересным то, что ты собираешься сделать. Меня могут не понять мои партнеры, но, думаю, что я смогу их убедить. А по поводу поддержки Совета…. Совет поддержит, потому что его может через пару дней просто не существовать. Поэтому придется его создавать заново. И в этом новом Совете, я почему-то в этом уверен, найдется место и для тебя, мой новый друг.

- Есть одно, чего я пока не знаю, кроме того, что мне о тебе говорили.

- Чего ты не знаешь?

- Как мне тебя называть.

- Называй, как хочешь. Впрочем, я привык кгда меня называют «Доктор». Не режет слух?

- Нет. – Йохам позволил себе, наконец, улыбнуться.

- Я познакомлю тебя, мой друг, с одним человеком. Он здесь. Он из тех, кого ты так сильно не любишь. Он монах. Только вот я до сих пор не разобрался, какого Ордена. Да и он, кажется, тоже. Последнее время он утверждает, что он буддист – очень удобная позиция на сегодняшний день. Я познакомлю тебя с ним завтра. Будь здесь в это же время.

Скрипнула дверь. Крысы молчали. Ветер молчал. Как будто и не было этого разговора: Йохам сидел один, и смолкли шаги ушедшего. Выбор сделан. Больше думать не о чем. Все началось, и назад нет пути – все случится.

Гл. 30