Евангелие в памятниках иконографии

Самое древнее из дошедших до нас греческих лицевых Евангелий — россанское, открытое Гебгардтом и Гарнаком в калабрийском городке Россано, где, как известно, до XV в. удерживались в богослужебной практике греческие обряды и греческий язык. Написано на пергаменте, серебром, по вероятному соображению ученых издателей, в IV в.[11], а по заключению г. Усова, в 527 году[12]. Явилось ли оно в Нижнем Египте, как полагал г. Усов, или в другом месте, во всяком случае характер его миниатюр дает основание поставить его во главе византийских лицевых Евангелий. К сожалению, уцелевший кодекс неполон; в нем содержится только два Евангелия Матфея и Марка. Миниатюры помещены не в тексте рукописи и не среди канонов Евсевия, которых здесь нет, но на первых чистых листах перед Евангелием Матфея. В этом последнем обстоятельстве, по нашему мнению, заключается один из признаков древности рукописи: здесь не видно еще той пунктуальности, с какой позднейшие миниатюристы подставляют свои миниатюры прямо к соответствующему тексту и нередко, в интересах точнейшего следования за текстом, раздробляют сюжеты на составные части, располагая их отдельно, и таким образом приносят в жертву этой пунктуальности художественную цельность картин. Здесь миниатюры не успели еще слиться с текстом и сами по себе представляют одну из важнейших частей целого кодекса. Стиль их также свидетельствует о глубокой древности: в композициях миниатюр, типах, одеждах заметны следы искусства древнехристианского: классическая фигура Пилата, обнаженная фигура попавшего в руки разбойников, показывающая воспитанное на изучении скульптуры умение изображать человеческое тело, животные и птицы, напоминающие греко-римскую орнаментику, прекрасные фигуры мудрых и разумных дев, гора с четырьмя райскими реками — ясный отголосок искусства катакомбного периода — все это признаки эпохи, недалекой от первых веков христианства. В то же время тип Спасителя с бородой, византийские одежды с таблионами и диадемы в некоторых изображениях прор. Давида, изображение евхаристии в виде раздаяния св. хлеба и чаши, недостаток школы в изображениях Спасителя, молящегося в саду Гефсиманском и возлежащего на вечере, равно как в позах апостолов, принимающих евхаристию, и связанного разбойника, — дают видеть наступление новой эпохи в истории искусства. Первая половина VI в. наиболее подходящее время для изготовления этих миниатюр.

1 Мудрые и неразумные девы. Из россанского Евангелия

В уцелевшей части кодекса находится налицо 18 изображений, относящихся к разным событиям Евангелия и 40 изображений пророков. Все они размещены на листах 1–4 и 7–8 в том порядке, как показано на таблице, составленной нами по описанию Гергардта и Гарнака. Издатели кодекса имели основание заметить, что, во-первых, листы с изображениями переплетены неверно; хронологическая последовательность евангельских событий требовала, чтобы 7-й лист поставлен был перед 1-м, так как исцеление слепого и притча о милосердном самарянине предшествовали воскрешению Лазаря; а лист 8-й в случае такой перестановки занял бы свое естественное место после 4-го; во-вторых, что некоторые листы с миниатюрами утрачены. Предполагая, что миниатюры должны представлять собой нечто целое, издатели думают, что миниатюрист иллюстрировал или все Евангелие или одни только Страсти Господни; но так как здесь находятся изображения, не относящиеся к страстям, — исцеление слепого и притча о самарянине, то, по-видимому, вернее первое предположение. В какой мере иллюстрировано было Евангелие, сказать трудно; верно лишь, по замечанию издателей, то, что миниатюрист не мог начать с исцеления слепого; сомнительно также, чтобы в обычном порядке миниатюр притча о самарянине могла стоять рядом с воскрешением Лазаря, суд Пилата рядом с молитвой в саду Гефсиманском, чтобы, наконец, ряд миниатюр оканчивался изображением связанного Вараввы. Итак, по заключению издателей, утрачены по крайней мере четыре листа, если не более, с миниатюрными изображениями[13].