Евангелия и второе поколение христианства

Ученость Апиона - высокомерного педанта - была легковесна, но ученость, которую ему противоставлял Иосиф, стоила не больше. Греческая ученость была для него новостью, так как первоначальное образование он получил чисто еврейское и специально предназначенное к познанию Закона. Его книга не была и не могла быть ничем иным, как защитительной речью без критики: на каждой странице чувствуется предвзятость адвоката, пользующегося всем попадающимся под руку. Иосиф не подделывает текстов, но он берет отовсюду; ложные историки, подкрашенные классики еврейской школы в Александрии, не имеющие значения документы, сваленные в книгу "о евреях", циркулировавшие под именем Александра Полигистора, - все с жадностью принималось Иосифом; подозрительная литература Еполема, Клеодема, так называемых Геката Абдерского, Димитрия Фалерского и проч., благодаря Иосифу вступила в науку и серьезно потрясла ее. Апологеты и христианские историки Юстин, Климент Александрийский, Евсевий, Моисей Коренский последовали за ним по этому плохому пути. Публика, для которой писал Иосиф, была весьма поверхностной в научном отношении; ее нетрудно было удовлетворить; рациональная культура времен Цезаря исчезла; развитость человеческого ума быстро понижалась, и он легко делался добычей шарлатанизма.

Такова была литература образованных и либеральных евреев, окружавших главных представителей династии, либеральной по самому своему происхождению, но в ту минуту пожиравшуюся бешеным. Иосиф без конца составлял проекты литературных трудов. Ему в это время было пятьдесят шесть лет. При своем искусственном стиле, испещренном разнообразными лоскутьями, он серьезно считал себя великим писателем; воображал, что знает греческий язык, владел им только для заимствования. Он хотел сократить свою "Войну в Иудее" и сделать из нее продолжение своей "Археологии", хотел рассказать все произошедшее с евреями после окончания войны до данного момента. В особенности он мечтал составить в четырех томах философский труд о Боге и его сущности, согласно еврейским взглядам, о Моисеевых законах, о целью дать понятие о запретах, предписываемых этими законами и так удивлявших язычников. Несомненно, смерть помешала ему выполнить эти новые проекты. Вероятно, если бы он написал проектированные им сочинения, то они сохранились бы до нашего времени, как и прежде им написанные; странная литературная судьба постигла Иосифа. Он остался вполне неизвестен еврейской талмудической традиции, но он был принят христианами, как свой, почти как священный писатель. Его писания пополняли священную историю, которая, если следовать только библейскому тексту, ничего не говорит о нескольких веках. Его писания могли служить некоторого рода комментариями для Евангелий, исторический ход которых был бы непонятен без данных, сообщаемых еврейским историком об эпохе Иродов. В особенности, они благоприятствовали одной из любимых теорий христиан и давали основание для христианской апологии своим рассказом об осаде Иерусалима.

Действительно, предсказания Иисуса о разрушении города, не покорившегося его призыву, были одной из идей, которых наиболее придерживались христиане. Что же могло служить большим подтверждением буквального исполнения пророчества, как не рассказ еврея об отвратительных зверствах, сопровождавших разрушение храма? Таким образом, Иосиф сделался основным свидетелем и дополнением к Библии. Его усердно читали и переписывали христиане. Было сделано, если смею так выразиться, христианское издание, в котором себе позволили сделать изменения мест, не нравившихся переписчикам. Особенно три места вызывают сомнения, еще не совсем рассеянные критикой: это места, относящиеся к Иоанну Крестителю, Иисусу и Иакову. Возможно, что эти места, особенно относящиеся к Иисусу, вставки, сделанные христианами в книге, до известной степени ими присвоенной. Однако, мы предпочитаем считать, что в вышеупомянутых параграфах действительно говорилось об Иоанне Крестителе, Иисусе и Иакове, a работа христианского редактора ограничилась только исключением тех или других слов из фраз, говоривших об Иисусе, и в изменении выражений, соблазнительных для христианского читателя.