Евангельская имущественная этика. Русская социальная мысль. Цикл публичных лекций

Н. С.: Понимаете, в чём дело. В Церкви тоже не всё так просто. Ладно, считайте, что вы мне задали вопрос. Понимаете, в Церкви тоже есть разные силы. Вот я в Церкви, я член Церкви, и не один я такой. Очень много мирян поддерживают примерно такие же или чуть более мягкие мнения, как мои. Другое дело, батюшки – да, там большинство за частную собственность. И чем мы выше пойдём по иерархии, тем вот эта капиталофилия, то есть принятие капиталистических принципов, более явная.

Понимаете, Церковь – институт инерционный. Но и там всё может постепенно меняться. 10–15 лет назад было вообще плохо, меня просто обзывали психом, ненормальным, и всё. Сейчас у меня много сторонников. Я думаю, с Церковью надо работать аккуратно, вежливо, а главное – квалифицированно. Там же наработано мощное богословие, и, как видите, богословие тоже противоречивое. Иоанн Златоуст – он за нас (и многие Святые Отцы), поэтому от этого надо и отталкиваться в нашей проповеди. Надо акт уализировать его учение, надо его пропагандировать, надо доказывать, что оно зиждется на Евангелии. Вот это, собственно, мой подход к проблеме: начинать с Евангелия, со святоотеческих толкований Евангелия. Так что дело не безнадежно, надо только терпеливо работать.

Вопрос: Говоря об этой притче, Вы сказали, что много противоречивых толкований, и в конце мы остановились на толковании, которое объясняет, что это частная собственность, и управитель играет роль собственника. Когда появилось это толкование? Кто ему противостоял, если кто-то вообще противостоял? Его генезис? И насколько это толкование живо в различных христианских конфессиях, в частности в католицизме, протестантизме? Есть какие-то различия?

Н. С.: Нет. Понимаете, я вам открою секрет, что относительно этой притчи Феофилакт Болгарский говорил о собственности вообще, считал, что смысл этой притчи – именно проблема собственности. А вот то, что это частная собственность, это, извините, придумал ваш покорный слуга. Что-то похожее есть у Льва Толстого, потому что, говоря о собственности, он всегда имел в виду частную собственность. Так что вот такая ситуация.

Вопрос: То есть, рассматривая эту притчу, ставя в центре её ренту, это у нас только сейчас возникло, только в XXI веке? До сих пор это никто не рассматривал в таком разрезе?

Н. С.: Понимаете, то, что господин получал ренту со своего имения, это для всех было всегда очевидно, во все века и для всех народов. А вот то, что управитель фактически является частным собственником, и именно об этом притча – тут я с вами согласен.

Вопрос: Политическая идея христианского социализма выглядит необычайно привлекательно, с одной стороны. Но, с другой стороны, нет ли здесь вечной исторической проблемы, связанной с тем, что государство – это есть аппарат насилия? И если светское государство, осуществляющее насилие, это неприятно, но как-то понимаемо, то вечная трагедия христианского государства заключалась в том, что насилие осуществлялось именем Христовым, порождая очень сильное противостояние в обществе. Потому что понятно, что казнить именем того, который сказал, что «подставь другую щёку», – в этом есть глубокое трагическое противоречие, которое с трудом христианским миром принималось и так и не было решено. Даже в монархии, даже в идее симфонии византийской, где всё-таки как-то разделялось, что казнить императора благословляет патриарх. А если бы было просто социалистическое государство, где все несут вроде бы ответственность?

И опять же возвращаемся к идее того, что всё равно это государство будет осуществлять свою власть где-то как-то насильственным путём просто потому, что всегда рождаются какие-то противоречия в обществе. И это насилие опять будет осуществляться именем Христовым?

Н. С.: Во-первых, у вас очень ёмкий вопрос, на который надо отвечать долго, целую лекцию читать. Но я не согласен с этим ленинским определением, что государство есть аппарат насилия. Государство есть аппарат управления. А насилие – в каком смысле? Не насилие, а принуждение тех, которые законы государства не исполняют. Если эти законы на пользу всему обществу, то они должны быть исполняемы, это справедливо, и здесь вот такая свобода неисполнения законов никуда не годится.

Христос, в общем-то, никогда не говорил, что надо не исполнять государственные законы, нигде вы этого не найдёте. А апостол Павел, наоборот, говорил, что власть от Бога установлена, и вот этот начальник – он слуга Божий, а поэтому ему надо повиноваться. Но прибавлял, что повиноваться надо не под страхом наказания, а по совести. Что он имел в виду? То, что повиновение законам, если они хорошие, справедливые, означает, что вы любите всех. Не только себя любите, а уважаете те принципы, которое приняло общество. Так сказать, себя смиряете перед этими принципами. И это любовь.