Евангельские идеалы и исторические реалии церковного пути

Константинополь был новым городом, основанным императором Константином в 330-х годах на развалинах древнего Византия. Новая столичная церковная кафедра встретила соперничество со стороны старых кафедр. Никейский собор 325 года знал три главных церковных центра: Рим, Александрию и Антиохию (в таком порядке). На Востоке первенство было за Александрией. Ее авторитет был возвышен знаменитой школой и ее учителями, такими предстоятелями, как св. Дионисий, Петр, Александр и особенно св. Афанасий. На Константинопольской же кафедре первые полвека сидели ариане. Но уже с первым православным епископом столицы св. Григорием Богословом начали борьбу преемники Афанасия – Петр и Тимофей. Так Петр прислал епископов, которые в тайне от св. Григория рукоположили ему конкурента, скандально известного Максима-циника. На 2-м Вселенском Соборе 381 года, хотя Максим и был отвергнут, но египетские епископы все-таки добились удаления св. Григория из столицы. При содействии епископов антиохийских новый предстоятель столицы Нектарий добился для своей кафедры равенства чести с Римом («будучи вторым по нем»), чем ущемлялись права Александрии.

Первенство чести не может не сопровождаться определенным преимуществом власти. Первенство епископа предполагает его право собирать соборы и председательствовать на них, определять их повестку, принимать апелляции на нижестоящие церковные суды, производить ревизии – все это в рамках канонического права. Столичный же предстоятель, благодаря близости к императору и двору, получал в свои руки определенный «административный ресурс». Все это рассматривалось Александрийским епископом, как угроза своей власти и своему влиянию. Грехи борьбы с конкурентами своей кафедры стали уже не личными, а должностными грехами, передававшимися по наследству.

Феофил, как человек особо властолюбивый, перевел эту борьбу кафедр на новый уровень, поставив задачу уничтожить самостоятельность Константинопольского епископа и поставить в полную зависимость от себя. Когда после смерти Нектария ему не удалось провести в столицу своего кандидата, он стал искать все способы повалить нового епископа – Иоанна, пришедшего из враждебной ему Антиохии. Ему удалось создать против Златоуста широкую коалицию, включавшую в себя самые разнородные элементы: недовольных столичных клириков, соседних епископов (в том числе низложенных за симонию), бродячих и бесчинно живущих столичных монахов, представителей придворных кругов и чиновничества. К каждому из недовольных Феофил сумел подобрать свой «ключик». Епифания он привлек к себе, как «борца с оригенизмом», монахов и клириков, как их якобы покровитель, соседних епископов, как борец с притязаниями столичной кафедры. Лучшим из этих «ключиков», как всегда бывает, оказался золотой – многочисленные дорогие подарки, «евлогии» (благословения), по сути, взятки, подносимые разным чиновникам и придворным. Поскольку Александрийская церковь того времени была самой богатой в империи, то средств на подкуп коррумпированной столичной бюрократии у египетского папы хватало.

Подкуп столичных чиновников александрийскими патриархами стал со времен Феофила своеобразной традицией, которую после него с новым размахом продолжили его преемники Кирилл и Диоскор.

Профессор Попов справедливо писал: «Обыкновенно говорят: скажи мне, кто твои друзья, и я скажу, кто ты. С не меньшим правом можно судить о человеке, зная, кто его враги. По большей части вражду создают не частные столкновения, – они служат только поводом, а различие моральных типов. Характер открытый, мужественный, способный самоотверженно защищать дело справедливости оскорбляет самим своим существованием лукавого, трусливого и злого эгоиста». Вот и против Златоуста объединились люди порочные, морально неустойчивые, завистливые, которым он не давал ходу.

Иоанн Златоуст объективно поднял авторитет столичной кафедры. Точнее сказать, его преемники старались максимально использовать его посмертную славу для поднятия престижа столичного патриархата, – как и Александрийские папы использовали авторитет св. Афанасия. Но сам Иоанн, как и Афанасий, не желал искусственно поднимать престиж своей кафедры, тем более за счет унижения других и путем борьбы с собратьями по сану. Поэтому он в борьбе кафедр не участвовал; боролись с ним, но сам он с конкурентами не боролся. Он не использовал в своих целях не только столичный административный ресурс и свою личную популярность в народе, но и некоторые вполне легальные возможности. Грязными методами Феофила, такими как подкуп, интриги и клевета, он органически гнушался. Дешевую демагогию и саморекламу тоже не признавал. Он очень ценил церковное единство и ради него готов был пожертвовать своей персоной, как прежде него поступил св. Григорий Богослов, добровольно удалившийся из столицы, когда увидел, что становится причиной разделения на 2 Вселенском соборе.