Евангельские мифы

В Египте существовали еще другие варианты, которые могли быть источником библейской легенды о Моисее. Ведь имели же египтяне миф о боге Тоте (египетском Логосе), который сразил Аргуса (подобно Гермесу) и вынужден был, поэтому, бежать в Египет, где он преподал египтянам законы и науки. Этот миф означает, вероятно, что бог, который по другим рассказам бежал от «всеобщего избиения невинных» (утренних звезд), был сам убийцей своего смертельного врага, причем в роли многоглазого Аргуса здесь, вероятно, выступают как раз эти же утренние звезды, которые гаснут пред восходом солнца. Другой, Гермес, считался сыном Нила и имя его было священно (Цицерон. О природе богов, 14, 22). Рассказ о плавающем ребенке был, в конце концов, воспринят ц греческой мифологией. Миф об Аполлоне рассказывает о том, как младенец Аполлон и сестра его Артемида были спрятаны от преследования на плавучих островах (Арнобий, I, 36) или по другой версии — на плотах Делоса.

VIII. Отрок Иисус в храме.

Давид Штраус указал на совершенно явную недостоверность евангельского рассказа, согласно которого Иисус, когда ему было двенадцать лет, был, будто бы, потерян своими родителями и снова обретен ими в храме среди учителей, которые дивились мудрости отрока. Этот рассказ имеется только у Луки. Тем критикам, которые в простоте рассказа, в отсутствии в нем чудес, хотят видеть доказательство историчности его, Штраус указывает на апокрифические биографии Моисея, согласно которых иудейский пророк оставляет в двенадцатилетнем возрасте родительский дом, чтобы сделаться провозвестником внушенного ему свыше учения, а также на библейский рассказ о Самуиле, который начал пророчествовать в двенадцать лет. Это было действительно обычным мифическим мотивом среди иудеев. Штраус, однако упустил отметить, что рассказ Луки имеет языческие аналогии, из которых одна, вероятно, и была источником первой части евангельского рассказа. Сообщение Страбона об Иудее содержит после изложения греческой версии мифа о Моисее главу, посвященную размышлению о действии божественного закона. В этой главе среди других эпизодов мы читаем о родителях, «которые шли в Дельфы, чтобы узнать, живо ли еще подкинутое туда дитя», тогда как само дитя «отправилось в Дельфы в надежде обнаружить там своих родителей», Тут нет, разумеется, точной аналогии, тем не менее, тут-то и находится ключ к христианскому мифу. Произведение Страбона наверное читалось в Сирии и Иудее говорящими по-гречески иудеями, и миф об отроке Иисусе мог возникнуть путем непосредственного заимствования из произведения Страбона, которое опередило евангелия по крайней мере лет на сто.

Рассказываемый Страбоном языческий миф мог, конечно, быть воспроизведен и искусством. Но, так как живопись или скульптура вряд ли могут выразить идею потерянного и обретенного отрока, то вероятнее всего, что христианский миф имеет литературный источник. Иезуисты без всяких сомнений и колебаний могли, конечно, использовать рассказ Страбона для своих целей.

Что касается пророчествования отрока о храме, то эта деталь снова относит нас к древним египетским верованиям, согласно которых дети, играющие во дворах храмов, возвещают своим криком волю богов. Затем мы должны опять-таки принять здесь в расчет гот факт, что в части египетского ритуала пред нами выступает Изида, как мать, горестно плачущая об утерянном ребенке своем, отроке Горе. Лактанций, который сообщает нам эту деталь, говорит вместо Гора об Озирисе. Однако, он совершенно отчетливо упоминает об отроке, потерянном и вновь обретенном. Мы знаем также, что в Фивах Озирис слыл «младенцем». Так как весь египетский ритуал совершался в храме, то, само собой разумеется, что утерянное дитя вновь обреталось именно в храме. Если, таким образом, евангельский рассказ о необычайной мудрости Иисуса является развитием как языческих, так и иудейских мифов, то деталь обретения отрока является во всяком случае специфически языческим мифом.

IX. Детские и отроческие годы Иисуса в Назарете.