Евангельские притчи вчера и сегодня. Культурный контекст, толкования святых отцов, исторические свидетельства

Однако вместо ожидаемой справедливой концовки Христос поражает Своих слушателей – отец в Его притче совершенно иной! Наверное, каждый день после ухода сына отец думал о нем, пытался представить, где он и что делает, каждый вечер выходил на дорогу и смотрел, не идет ли он. Отец надеялся и верил, что в один прекрасный день его чадо вернется. И вот однажды он увидел вдали на дороге человека – совсем не похожего на того, кого он ждал. На нем не было красивой одежды, он шел не легким шагом, а медленно брел. Но отец узнал его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его. Эта деталь в притче очень характерна: в палестинской культуре той эпохи мужчины носили длинную одежду, и, чтобы побежать, не наступив на нее, надо было поднять ее полы, а при этом оголились бы ноги, что считалось в высшей степени неприличным. Уважаемые люди никогда не бегали, это вызвало бы смех окружающих. Но отец не раздумывает о том, что скажут соседи и знакомые, его не смущает, что на него будут показывать пальцем, он не ждет, когда сын придет к нему, а сам бежит навстречу.

Любящий Бог, о Котором возвещает Христос, спешит навстречу нам, если мы решаем вернуться к Нему. Мы нередко уходим от Бога, но Бог не уходит от нас, и даже если мы тяжело грешим, все-таки наш Небесный Отец желает нашего возвращения. Если мы делаем шаг по дороге к дому, Он встречает нас на этой дороге, когда мы еще не дошли до входа в отчий дом. Некоторые, исходя из своих детских воспоминаний об отце, представляют себе Бога исключительно как грозного судью, который сидит на облаке и внимательно смотрит на нас, выжидая, когда мы совершим ошибку, чтобы затем больно ударить. Христос говорит о другом Боге, любящем и сострадающем.

Мы не просто не безразличны Ему – Он деятельно заботится о нас.

Даже удалившись от Бога, мы должны помнить слова святителя Игнатия (Брянчанинова): «Не скажи сам себе в унынии и расслаблении душевном: „Я впал в тяжкие грехи; я стяжал долговременной греховной жизнью греховные навыки: они обратились от времени как бы в природные свойства, сделали для меня покаяние невозможным“. Эти мрачные мысли внушает тебе враг твой, еще не примечаемый и не понимаемый тобой: он знает могущество покаяния, он боится, чтоб покаяние не исторгло тебя из его власти, – и старается отвлечь тебя от покаяния, приписывая Божьему всемогущему врачевству немощь. Установитель покаяния – Творец твой, создавший тебя из ничего. Тем легче Он может воссоздать тебя, претворить твое сердце: создать сердце боголюбивое из сердца грехолюбивого, создать сердце чистое, духовное, святое из сердца чувственного, плотского, злонамеренного, сладострастного».

Отец обнимает и целует вернувшегося сына, причем используемое здесь греческое слово «целовал» можно перевести как «покрыл его поцелуями». Он делает это прежде, чем тот скажет хотя бы одно слово, – и это свойство истинной любви, которая не ставит никаких условий. А ведь сын долгое время работал в свинарнике, можно представить себе его внешний вид и исходивший от него запах… Однако отец не говорит ему: «Прекрасно, что ты вернулся, но сперва, прежде чем ты войдешь в мой дом, иди помойся». Он принимает сына таким, каков он есть. Подобным образом и Бог, видя нашу готовность и решимость к покаянию, принимает нас, покрывая Своей благодатью все наше зловоние и неблаговидность.

Рассматривая поведение отца из притчи, святитель Иоанн Златоуст говорит: «Что говоришь – это ли плата за порок? Не за порок, человек, но за возвращение в дом; не за грех, но за покаяние; не за плохие дела, но за исправление. Когда нужно спасти погибшего, то тут время не суда и строгого исследования, но только человеколюбия и прощения. Ни один врач, вместо того чтобы дать лекарство больному, не подвергает его взысканиям и наказанию за беспорядочную жизнь… Итак, зная, что Бог не только не отвращается от обращающихся, но и принимает их не хуже добродетельных, не только не подвергает наказанию, но и Сам идет отыскивать заблудших и, найдя их, радуется о них более, чем о тех, которые были в безопасности, не будем ни отчаиваться о грехах, ни излишне надеяться на добрые дела».

Мы видим, что сын выражает свое покаяние словом, и это очень важно, прежде всего для него самого.

Святитель Иоанн Златоуст продолжает: «Бог требует от тебя признания не для того, чтобы наказать, но чтобы простить; не для того, чтобы Ему узнать грех твой: разве Он и без этого не знает? Но для того, чтобы ты узнал, какой долг Он прощает тебе. Хочет Он показать тебе великость Своей благости для того, чтобы ты непрестанно благодарил Его, чтобы был медлительнее на грех, ревностнее к добродетели».

Слова блудного сына – это настоящая исповедь. И наше раскаяние должно быть артикулировано, должно обрести конкретную словесную форму в таинстве Покаяния.