Ever since we met (СИ)

Саше теперь тоже смешно, но смех она сдерживает. Ну да, их в последние несколько дней спросили об этом чуть ли не все, чтобы знать, какие у них планы, и не потребуется ли от них поменять ради этого свои. Даже тетя Эля спросила — как она сама сказала, Дашка уже подросла, и она могла бы иногда сидеть с ребенком, если им надо, да и ее дочке было бы веселее. Но Ване, в принципе, такая реакция простительна, он ведь не знает о том, почему вопрос задан.

— Ванюш, — она его треплет по волосам, довольно отмечая, как он ластится совсем инстинктивно, невольно даже, совсем как кот, — ну не так вопрос звучал. Не в том вопрос, планируем ли мы детей, а в том, как ты к ним относишься.

— Хорошо отношусь, — он улыбается, но взгляд его все еще недоверчивый, хоть и напополам с этой самой улыбкой. Да, детей он любит, посмотреть хотя бы на то, как он возится с Дашей каждый раз, когда тетя Эля с ней приходит, как выдумывает для нее тысячи разных игр, как кормит или даже убаюкивает, чтобы она уснула. Когда-нибудь — не сейчас — из него наверняка выйдет хороший папа.

Не сейчас, это точно. Они все-таки оба не готовы.

— Значит, будем и дальше тебя ждать вместе с Сашуней, — хмыкает мама. Нет, ну как будто иначе не ждали бы, особенно учитывая, как они довольны тем, что Ваня нашел-таки как с ней объясниться и они теперь вместе. — Ну, когда ребенок будет.

— Я старшей сестрой буду, Ванюш, — влезает Саша, прежде чем Ваня опять решит, что его про их детей спрашивают. — Совсем скоро уже. Представляешь, я уже чувствовала малыша. Такой маленький комочек, только начал формироваться. Не верится даже, что все мы такими вот комочками были.

— В смысле, чувствовала? — папа хмурится, и лицо у него совсем такое же, как было у мамы там, в ванной. С кем поведешься, вспоминается Саше старая поговорка… Смешно становится снова.

— Андрюш, Сашуня же ведьма у нас, — мама его ладонь своей накрывает, улыбается мягко, ну будто сама не удивлялась так же минут пятнадцать назад. — Они больше чувствуют, чем мы.

— Все по-своему, — вставляет и Ваня свои пять копеек. — Мама бы, например, вряд ли смогла так легко почувствовать это, зато сколько раз она нас с Саней успокаивала, когда мы нервничали, не сосчитать. А Саня целительница.

— А как это понять?

Мама улыбается, когда папа этот вопрос задает, но глаза и у нее вспыхивают на миг. Интересно и ей. Они ни разу об этом не говорили, в конце концов.

— То, что в ведьме сильнее всего из всех возможных сил, и есть ее специализация, — объясняет Саша, припоминает, как ей это тетя Лена объясняла. — Оно и прорывается первым. Какая-нибудь погодница попадет в грозу и отведет ее от себя, не задумываясь об этом, а целительница будет трястись под деревом и не подозревать, что она бы могла это сделать, потому что не знает, что она ведьма. Потому что сила еще не проснулась. А когда просыпается, и когда она уже умеет с ней управляться, тогда может.

— Тогда какая суть в специализации-то? — папа, похоже, все еще не до конца врубается. Она тоже не сразу поняла, впрочем, так что осуждать его не собирается.

— Пап, профессиональный электрик починит розетку быстрее тебя, потому что он этому учился. Вот тут то же самое.

— У Сани сила проснулась, когда я голову разбил при падении, а она меня вылечила за пару секунд. Еще и кровью поделилась, — опять дополняет Ваня. — Так и поняли, что она целительница.

Об этом родители явно не знали: переводят с него на нее взгляд и обратно. Ну да, она же не рассказывала.

— Кровь делает все сильнее, — поясняет Саша. — Я тогда не знала, правда. На автомате все делала, сама не знаю как. Вообще не понимала, что делаю. Зато сработало.

Это для нее немного даже странно — разговаривать с родителями о магии. О том, что она ведьма. Несколько лет назад ведь они, узнав о ней это, предпочли оставить ее одну, решив, что так будет лучше и для нее, и для них. Боялись. Она их не винит — может, не будь у нее магии, она бы тоже боялась тех, у кого она есть. Другое даже не обидно, а просто грустно — почему они решили, что, раз у нее есть магия, она обратит ее против них? Что она хотя бы случайно им навредит? На этой самой кухне она сорвалась тогда — потом купила несколько новых чашек, взамен разбитых, и они даже посмеялись, — но она хорошо помнит, как осколки разбившейся возле мамы чашки разлетелись ровным полукругом, будто от мамы отразились. Даже в таком состоянии она не могла навредить тем, кто ей важен. Грустно, что их страх оказался сильнее их веры в нее, но что она может сделать? Что она может изменить? Не прошлое, уж точно. Настоящее и будущее разве что.

— Врачи что говорят насчет беременности? — переводит Саша тему на то, что ее интересует больше. Мама улыбается снова. У нее вообще лицо меняется каждый раз, когда разговор заходит о том комочке внутри нее, который станет отдельным человеком. Вот это, кажется Саше, магия самая настоящая — из двух клеток создать человека. Почти с нуля.

— Говорят, на данный момент все идет как надо. Ты что скажешь? Ты у нас лучше всякого УЗИ, как-никак.