Ever since we met (СИ)

— Ноги устали, — жалуется в ответ. — Я тебя пока ждала…

— Что, правда ждала? — он улыбается хитро. — Знал бы, не спал бы так долго.

— Зато выспался, — возражает она, следя за ним глазами. Ваня ее обходит по кругу, за спину ей заходя, и не получается не ждать конкретной подставы. — Ты же выспался?

— Ага, — соглашается он, за руки ее берет и заставляет ладони сжать на веревках, на которых качели висят. — Ну-ка держись крепче.

— Зачем? — она хмурится недоуменно. Ваня на миг показывается в поле зрения, возникает сбоку, улыбаясь чеширским котом.

— Извиняться буду.

В следующую же секунду земля уходит из-под ног, и Саша взлетает так высоко, как сама не могла бы. Ваня толкает ее в спину лишь в первый раз, затем уже цепляется за доску, на которой она сидит, чтобы толкнуть посильнее. Саша визжит и смеется, жмурится, когда кажется, что вот-вот влетит в другую ветку, но в итоге обходится. Когда качели останавливаются, она вываливается с них, голова кружится, и ему приходится ее поймать, чтобы она не упала — не то чтобы кто-то из них был против.

За эти несколько дней, ей кажется, они почти стали лучшими друзьями.

— Извинения приняты, — она легонько пихает его кулачком в бок. — Я рада, что дождалась тебя. Наперегонки до бука?

— Ноги коротки меня опередить, — Ваня показывает язык, срываясь с места. Саша смеется и несется следом.

Когда они, в домик забравшись, после драки подушками валятся прямо на пол, по крыше начинает стучать летний ливень. Саша жмурится довольно, вдыхает доносящийся через окно запах мокрой листвы и прибиваемой к земле пыли, и сворачивается клубочком, как сонный котенок — хотя ни разу не сонная.

— А другие мальчишки в тринадцать лет, — говорит она, — называли меня малявкой и прогоняли, чтобы я под ногами не путалась, даже когда я просто подходила.

— Во-первых, ты и правда малявка, но ты классная малявка, — Ваня подмигивает, и выглядит это так смешно, что не хихикнуть сложно. Саша сдерживается. — А во-вторых, мне не совсем тринадцать. Вот в сентябре будет, но это совсем скоро. Я уже знаю, что мне бабушка подарит, я у нее коньки попросил. Меня родители в детстве на каток водили иногда, но мне не нравилось, а сейчас как-то начало. А у тебя когда день рождения?

— А у меня уже был в этом году, — она плечами пожимает, мол, ну был и был, что тут поделаешь. — Так что мне уже одиннадцать.

— Когда был? — продолжает Ваня допытываться, садится даже поближе к ней. Она выдыхает: ну зачем он об этом спрашивает? Зачем ему знать ее день рождения? — И что тебе подарили?

— Ничего мне не подарили, — бурчит она, цепляясь за второй вопрос и игнорируя первый. Игнорировать долго не получается — он взглядом ее буравит, ждет ответа. — Неделю назад.

Ваня в голове что-то подсчитывает явно — она, кажется, слышит, как в мозгу его вращаются шестеренки — и вскидывает на нее глаза удивленно, почти шокировано. Что его заставило так удивиться, она правда не понимает.

— Ты сюда в день рождения приехала? И тебе даже родители ничего не подарили? — в его голосе удивления и возмущения столько, что нырять в него можно. — И ты так спокойно об этом говоришь?

— А что мне, плакать? — ворчит она куда-то в сторону. — Было и прошло.

— Не, ну так не пойдет! — заявляет Ваня, на ноги вскакивая. — Сиди-ка тут!

— Ты куда? — кричит она вслед, когда он исчезает в люке в полу. — Дурак, промокнешь же!

— Ну и пусть, — лохматая голова его на миг появляется снова, улыбается он так, будто собирается покорить мир. — Сиди тут и никуда не уходи!

Правда дурак, думает Саша, через окно и сквозь листву видя, как под дождем бежит Ваня к дому. Зачем — она без понятия. Рассказывать родителям пошел, что у них поселилась девчонка, которая свой день рождения не праздновала? Глупости. Она тянется за блокнотом, который притащила сюда вчера, и за карандашом, и начинает рисовать то, что в голове крутится. А крутится в ней много чего.

Ливень успевает закончиться к тому моменту, когда она дорисовывает все то, что покоя не дает, а Вани все нет. Саша перекладывает все с места на место, бродит бесцельно по домику, ложится на пол, в потолок пялясь, и правда пытается понять, почему он убежал и почему сказал ей оставаться. Но сказал, значит, есть на то причина. Не задумывает же он ей какую-нибудь глобальную пакость, на самом-то деле. Он, конечно, мальчишка, а мальчишки обычно противные, но он хороший, и он ее друг. Как-то быстро он им стал, на самом деле, но какая разница? Главное, что она наконец-то может кого-то так назвать. Главное, что друг у нее есть. Главное чтобы он не предал. Она много раз читала про то, как друзья умеют предавать, но не испытывала этого на себе, потому что и не дружила особо ни с кем. Детский сад не считается, в самом-то деле, можно ли вообще считать ту совсем уж непонятную дружбу с ссорами трижды в день? Потолок ей не отвечает, он вообще какой-то неразговорчивый и скучный. Саша зевает раз, потом другой, и засыпает.

— Надо было тебе книгу какую-нибудь поинтереснее принести, — раздается над ухом ванино бурчание, вырывая из сна. — Я не думал, что так надолго уйду, извини, Саш.