Everything I am

— Что ж, будем считать, что вам удалось отразить его, — бормочет тем временем Снейп себе под нос, — хотя нет уверенности, что в следующий раз произойдет нечто подобное и столь же удачное.

Нечто подобное… Он ведь знал, что со мной, верно? Потому и оказался в нужном месте в нужное время. Он, конечно, не ответит, но я все равно спрошу — не могу удержаться:

— Сэр, а как вы узнали, что я… что меня… — слова отказываются идти с языка.

Что меня убивают. Что я в беде. Это все определения не для Снейпа.

— Я же сказал, что у вас появится возможность позвать на помощь. Вы недовольны?

— Доволен, просто мне непонятно, каким образом…

— Вы задаете слишком много вопросов не по существу, Поттер, — раздраженно бросает он, — если бы вы отличались подобной любознательностью на уроках…

— Я был бы старостой, — хмыкаю я. Старая шутка близнецов — так они обычно отвечают матери, а потом выталкивают вперед Рона: «но староста у нас уже есть!».

— По крайней мере сделались бы нормально успевающим студентом, — невозмутимо отвечает Снейп.

Интересно — вопрос о спасении жизни он не считает вопросом по существу? Тем более, когда жизнь моя, а спаситель — он? Как Гермиона говорила, это же ни в какие ворота не лезет…

Видимо, сомнения проступают на моем лице так отчетливо, что Снейп перестает кружить по комнате и останавливается передо мной.

— Дело в том, что занятия окклюменцией позволяют иметь подобие ментальной связи. Она неощутима и абсолютно безопасна — то есть я не могу ни слышать ваших мыслей, ни видеть воспоминаний, равно, к счастью, как и вы моих. Обычно установление такой связи — дело первых секунд после того, как накладывается заклятие. Это его преамбула. После либо следует попытка проникновения в сознание со стороны легилиментора, либо отторжение заклятия. На этом все обрывается. Однако с помощью несложного заклинания интересующую связь можно сделать неразрывной, оставив ее, тем не менее, в прежней степени «плотности». Именно к такому способу я прибег после того, как вы рассказали мне о грозящей вам опасности.

Снейп умолкает и иронически смотрит на меня, словно проверяя, сколько я смог усвоить из прочтенной лекции. Рон прав — он никогда не упрощает. Но суть я уловил.

— То есть вы узнали, когда Волде… простите… Сами-Знаете-Кто напал на меня?

— Именно, — он кивает, — я ощутил вибрацию от попытки вторжения в ваш разум. А поскольку находился поблизости, решил проверить, каково ваше положение.

Проверить… Я вновь чувствую спиной тепло его тела, когда он прижал меня к себе, а во рту появляется медный вкус.

— Простите, — повторяю я, не очень понимая, за что прошу прощения. Снейп тоже не понимает, потому что пренебрежительно морщит нос.

Я делаю героическое усилие и поднимаюсь. Он следит за мной из-под полуприкрытых век.

— Сэр… вы не могли бы открыть класс Зельеварения? Если, конечно, у вас нет там уроков, — прошу я как могу вежливо. Он смотрит на меня в удивлении:

— Зачем?

— Ну… я бы отдохнул там немного, — извиняющимся голосом произношу я, глядя в стену за его плечом, — я ведь там уже бывал один… Я ничего не сломаю, — глупо, я знаю, но мне совсем не улыбается тащиться в Гриффиндорскую башню.

И наверху так шумно. Так много людей.

Снейп изучающе разглядывает меня, что-то обдумывая. А мне приходит в голову, что хоть класс Зельеварения и лучшее, что может быть, где гарантия, что Волдеморт не вернется за реваншем? Я не знаю, истощают ли его поединки со мной. Может быть, в гораздо меньшей степени.

Но находиться среди людей невыносимо. Да и сил нет — мне просто не высидеть уроки.

Я невольно обхватываю себя руками, подавляя волну озноба. Снейп замечает это и, видимо, принимает решение, потому что произносит не допускающим возражений тоном:

— Следуйте за мной, — и направляется к двери.

Изо всех сил стараясь держаться ровно, я иду за ним.

Мы выходим из кабинета, и я прислоняюсь к стене, ожидая, пока он наложит охранные заклинания. Потом готовлюсь преодолеть поворот коридора — он же решил отвести меня в класс, а не в больничное крыло, правда? Но Снейп поворачивается спиной к выходу из подземелий и тремя широкими шагами оказывается перед следующей дверью. Перед моими глазами все плывет, но от пары слов, произнесенных Снейпом тихо, почти шепотом, внезапно проясняется.

— Ocimum sanctum, — я внезапно вспоминаю перевод с латыни. Базилик. Вот почему у меня крутилось в голове это название: я когда-то его слышал на Травологии. Пароль к комнатам Снейпа… Но позвольте, он его что, до сих пор не сменил?

Мне некогда задаваться вопросами, на которые заведомо нет ответов: дверь распахивается, и зельевар смотрит на меня, молча предлагая — или приказывая — войти.

Я подчиняюсь.

Ноги доносят меня до кресла, и я обессиленно падаю в него. Снейп педантично накладывает запирающие заклинания на две двери в другие комнаты, которые я заметил во время первого визита сюда. Только теперь роли поменялись.