Everything I am

— Профессор Снейп тоже практически не пострадал — против него не будет возбуждено дела. Он всего лишь поменяет место работы.

— Угу, с волчьим-то билетом, — откликаюсь я миролюбиво, рассматривая свои ногти. — Разумеется, без права преподавания он с легкостью сменит место… На что только, вот вопрос. Хотя нет, это не вопрос. Потому что вещи профессора Снейпа будут распакованы, а сам он останется на должности учителя Зельеварения.

— Гарри, ты хочешь сказать, это угроза? — Дамблдор делает попытку рассмеяться и смеется долго и искренне, пока я не поднимаю голову. Тогда перестает.

— Ну что вы, сэр, — говорю я, прищуриваясь, — конечно нет. Я прекрасно знаю, что сделал всего лишь то, что должен был сделать, и теперь являюсь рядовым учеником Хогвартса, которому не полагается никаких поблажек. Время войны закончилось. Можно со мной не церемониться, а мои просьбы — не учитывать. Не так ли?

— Гарри, ты не прав, — сухо отзывается Дамблдор, — разумеется, никто не отменяет твоих заслуг, магический мир только того и ждет, чтобы ты пришел в себя и смог принять благодарность…

— Мне не нужна их чертова благодарность! — какой порыв вздергивает меня на ноги, не знаю. Но я нависаю над Дамблдором — и впервые в жизни вижу в его глазах растерянность. — Мне нужно, чтобы вы вернули на место Снейпа, который вытащил меня с того света, и чтобы Малфой и Финниган засунули свои языки себе в задницы! Вместе с руками, которыми они способны только марать пасквили да дрочить по ночам! А если этого не произойдет, я сам объявлю, куда может идти магический мир и его порядки! И объясню, почему! — Я задыхаюсь и буквально падаю назад в кресло, но Рон не дает мне промахнуться и грохнуться на пол. Я яростно смотрю на Дамблдора, который нервно снимает очки и протирает их полой мантии.

— Гарри, пойми меня правильно, — начинает он, откашлявшись, — никто не отрицает заслуги профессора Снейпа в том, что ты смог справиться с противником, который превосходил тебя по силе, опыту и возрасту. Но и оставаться в школе на прежней должности он не может. Это недопустимо — потому что такие отношения между учителем и учеником подсудны. И все, что я смог сделать — это добиться, чтобы Северусу не было предъявлено никаких обвинений. Одно дело, когда подобное чувство возникает между ровесниками — но даже тогда оно не слишком приветствуется, как ты, наверное, знаешь. И совсем другое — когда взрослый, отдающий себе отчет в происходящем человек совращает своего студента. Разумеется, я понимаю, что ты мог согласиться на это под воздействием сильного эмоционального напряжения, тебе могло даже казаться, что это естественно. Поскольку профессор Снейп учил тебя сопротивляться ментально — между вами могла возникнуть ниточка физической симпатии, но ты увидишь, что она угаснет сразу же, как только ты окончательно придешь в себя. Потому что отношения, которые складывались между вами в последние месяцы, едва ли соответствуют твоим юношеским грезам о любви.

На этом месте мое терпение лопается, и я разражаюсь хохотом. Запрокидываю голову, зажмуриваюсь, пытаясь остановиться, но не могу — и смеюсь. Смеюсь в лицо директору, которого всегда считал если не мудрейшим, то по крайней мере самым умным из всех известных мне людей. А потом вытираю тыльной стороной ладони глаза и хватаюсь за подлокотники кресла, чтобы не вынуть палочку.

— Профессор Дамблдор, — говорю я, стараясь успокоить дыхание и унять безумное сердцебиение, — вы что, не понимаете, что раз я пришел сюда, все ваши доводы гроша ломаного не стоят? Что вы не правы до последнего слова? Значит, пока я был в отключке, Снейп мог находиться в школе — и приносить последнюю пользу. А теперь вы его вышвыриваете, как старую одежду. Он служил вам вернее, чем кто бы то ни было — а вы выгоняете его только потому, что два мерзавца написали вам о его «недостойном поведении»? Только потому, что он гей — и занимался со мной любовью! Да я тысячу раз сдох бы раньше, если бы он не согласился! А вы… я уважал вас, директор. Я вам верил. Завтра вы так и от меня откажетесь — потому что я тоже гей. И, черт побери, не собираюсь этого скрывать!

— Гарри…

— Нет уж. Я скоро семнадцать лет как Гарри. Приказом об увольнении вы предаете человека, который сделал для победы больше, чем кто угодно еще — и если вы намерены оставить это без изменений, никаких пресс-конференций не будет. Точнее, будут, но не те, которых вам бы хотелось. Я посоветую министру, вручающему мне орден Мерлина, отдать его вам — или подавиться. И объясню всем — всему волшебному миру! — почему вы избавились от Снейпа. А если все окажутся на поверку такими же как вы и будут говорить слова о «норме», как вы только что, то мне не нужно такое общество — и не нужно будущее в этом обществе. Я уйду в мир магглов — но сделаю это так громко, как только смогу! И рот вы мне не закроете!