Everything I am

На очередной медленный танец я, помня о том, что обещал, приглашаю Луну. Ее тонкая талия под моими руками легко изгибается, когда мы скользим в такт музыке, а ладони на плечах чуть подрагивают, когда мои волосы задевают ее пальцы. Я не решаюсь спросить, почему Гермиона велела мне не быть «безнадежным представителем мужского рода» и пригласить ее в обязательном порядке. Глядя в ее глаза, которые сегодня голубые, а вовсе не серые, я только смущенно улыбаюсь и стараюсь в самом деле не встать ей ненароком на ногу. Она танцует как-то совсем иначе, чем Гермиона — как будто боится лишний раз меня коснуться. У Гермионы это получалось само собой, а у нее выходит с некоторым усилием. Всякий раз, когда Луна нечаянно прижимается ко мне, она улыбается и отодвигается. Я раньше никогда толком не танцевал с девушками — опыт четвертого курса здорово подточил мою уверенность в себе, но теперь понимаю, что, наверное, дело было не в танцах. Дело было в Парвати. И в том, что она была — не Чу. Я не могу представить себе того, кто пригласил бы танцевать меня — и не разрешаю себе об этом думать ни секунды. Я приглашаю сам. И мне нравится. А потом, когда все это кончится, будет хоть, что хорошего вспомнить. Я не смотрю, здесь ли он еще. Мне безразлично.

Цветомузыка, ароматы разных парфюмов, блестящие глаза, смех, а кое-где уже и поцелуи — все это опьяняет не хуже меда, и я не знаю, сколько проходит времени до того, как Фред произносит в микрофон:

— Следующую песню мы хотим поставить для нашего младшего брата Рона и его подруги — очаровательной всезнайки Гермионы! — у Гермионы вспыхивают щеки, и она молча грозит Фреду кулаком. Он кивает, найдя ее взглядом, и невозмутимо продолжает: — Композиция, вероятно, незнакома большинству присутствующих, потому что поет маггловская певица… Но это любимая песня наших друзей, и мы нашли ее! Ребята, — голос его теплеет, — надеюсь, вы останетесь довольны. Итак — «Цвет ночи», песня из неизвестного, но классного по определению фильма!

Аплодисменты, которые поначалу были жидкими, переходят в овацию. В конце концов, людям, наверное, все равно, подо что танцевать. Первые такты плывут по полутемному Большому залу, и я уже ищу глазами Луну, чтобы пригласить ее, когда начинается текст. Если бы песню не анонсировали, я бы не прислушался к словам — какая разница, в самом деле? Если прислушиваться к попсовым шлягерам, то или смеяться над рифмами будешь, либо напьешься — потому что они все об одном и том же. О том, чего нет. Но песню просила Гермиона — и просила давно, так что близнецы и впрямь искали в маггловских магазинах диск…

You and I moving in the dark

Мы с тобой движемся во тьме —

Bodies close but souls apart

Тела близки, а души порознь.

Shadowed smiles, secrets unrevealed

Улыбки спрятаны, тайны не раскрыты …

I need to know the way you feel

Мне нужно знать, как ты чувствуешь…

Нежность интонаций — и странная тоска в голосе. От первых строк я внезапно чувствую, как пресекается дыхание. Я застываю на середине шага — а певица озвучивает то, чего я никогда не сказал бы вслух.

I'll give you everything I am

Я отдам тебе все, чем я являюсь

And everything I want to be

И все, чем хочу быть –

I'll put it in your hands

Я вложу в твои руки…

Рон и Гермиона танцуют, глядя друг другу в глаза, между ними сейчас такое полное взаимопонимание, какого я никогда раньше не замечал. Джинни и Невилл, кажется, куда-то вышли. Сбоку от меня стоит Луна, но я не могу заставить себя встретиться с ней взглядом. Она сама могла бы пригласить меня на эту песню… Да? Я правильно понял? Я горько смеюсь — а голос продолжает, безжалостно выворачивая наизнанку все мои сокровенные желания:

If you could open up to me oh

Если бы ты мог открыться для меня…

Can't we ever get beyond this wall

Неужели мы никогда не пробьем эту стену?

'Cause all I want is just once

Потому что все, чего я хочу —

To see you in the light

Увидеть тебя на свету.

But you hide behind

А ты прячешься

The color of the night

за цветом ночи…

Его мантия, черные волосы, непроницаемые глаза… Цвет ночи… наших ночей… И отчуждение, воздвигнутое с первой встречи, с первого класса, а теперь старательно поддерживаемое… отказался от меня — почему? Я поворачиваю голову — и сталкиваюсь взглядом со Снейпом. Он неподвижно сидит за столом — и хотя отсюда я не могу поручиться, что он видит меня, я почему-то все равно это знаю. Я закусываю край ладони, чтобы удержаться от ругательства — или от крика. Я обещал себе не срываться. И не сорвусь.

Все, что между нами было, он делал для меня. Это мы выяснили. Не для волшебного мира, не для Дамблдора. Для меня. Но зачем это ему? Он мне не ответил. А теперь делает вид, что ничего и не было.

I can't go on running from the past