Евгений Харитонов. Поэтика подполья

В марте он проваливает во ВГИКе экзамен по диалектическому и историческому материализму[167]. В некотором смысле виновником этого провала является… Владимир Высоцкий, ставший к тому времени гражданским мужем Людмилы Абрамовой. (У Высоцкого довольно теплые отношения с лучшими друзьями жены; «привет всем родным и Ясуловичу с Харитоновым», – пишет он Абрамовой в феврале 1962 года[168]; «ведь и Володя восхищался Жениными стихами», – вспоминает сама Абрамова[169].) Дело в том, что вся мастерская Ромма списывала истмат и диамат именно у Абрамовой; но в ноябре 1962 года Абрамова рожает Высоцкому сына – Аркадия и уходит в академический отпуск. Без помощи подруги у Харитонова на экзамене практически нет шансов[170] – его отчисляют из ВГИКа (с правом переэкзаменовки и восстановления на учебе в течение двух лет[171]) и, по всей видимости, лишают комнаты в общежитии. С весны 1963-го Харитонов живет в съемной квартире на улице Руставели (недалеко от общежития Литературного института)[172]; при этом, несмотря на неудачу с экзаменами, и ему самому, и его родителям абсолютно ясно, что свою дальнейшую судьбу Евгений связывает только с Москвой. Решить жилищный вопрос позволяет вступление в кооператив (для приобретения квартиры за собственный счет) – Харитонов имеет такую возможность, потому что официально трудоустроен в Эктемиме. Конечно, харитоновской зарплаты (актеры Эктемима получают 90 рублей в месяц[173]) явно недостаточно для покупки квартиры, но отец и мать (благосостояние которых продолжает расти – защитившая в 1963 году докторскую диссертацию Ксения Кузьминична ездит на собственную дачу на собственном автомобиле[174]) помогают сыну с деньгами («Они мне дом, они мне деньги, ⁄ разбаловали, дарагии», – напишет в начале 1970-х Харитонов [54]). Момент для приобретения квартиры благоприятный – в стране как раз набрало обороты массовое жилищное строительство, инициированное указом Хрущева 1957 года[175]. Кооперативный дом Харитонова, типичная для тех лет панельная пятиэтажка (хрущевка), находится на западной окраине города, в районе Кунцево, всего три года назад включенном в состав Москвы. Название района очень веселит любимую «бабусю» Харитонова – «ведь „кунка“ в Сибири – неприличное слово»[176].

Пока квартира строится, а диалектический материализм ждет пересдачи, Эктемим отправляется в очередные летние гастроли. Первая крупная остановка – Рига; все как будто бы идет хорошо, выступления удачны, публика довольна, дело двигается – и тут Румнев неожиданно объявляет труппе о своем уходе из театра. Уговоры бесполезны, заявление написано заранее (накануне отъезда из Москвы); до конца гастролей Эктемимом будет руководить Злобин[177]. В ретроспективе действия Румнева выглядят как продуманная месть – вероятно, он понимал, что без него Эктемим существовать не сможет (характерно его ядовитое замечание в мемуарах: «Театрам, основанным на сперме, долгая жизнь не суждена»[178]). Рад сложившейся ситуации и Пырьев, уже полгода мечтающий избавиться от надоевшего театра. Малоприятный и очень показательный для советских 1960-х (с их половинчатым реформизмом) момент – несмотря на повсеместный культ молодости, все важные решения в СССР по-прежнему принимаются стариками; и пока состоящий из вчерашних студентов Эктемим собирает цветы и аплодисменты на спектаклях в Крыму, Одессе, Киеве, Запорожье и Львове, его судьбу решают в Москве шестидесятидвухлетний Пырьев и шестидесятичетырехлетний Румнев[179].