Evgeniy_Ivanovich_Naumov_Smeyuschiysya_Peliken

Он вытащил из-за пазухи и высоко поднял сосуд удивительной формы-будто раздутый живот Амека. Но еще более удивительным было то, что сосуд светился кроваво-красным, как заходящее Солнце, огнем, от него летели голубые холодные искры.

– Верно! Ведь он светится! – хлопнул. себя по коленкам Амек. Потом заискивающе попросил: -Дай, подержу, хоть немного отогреюсь светом солнечным.

Со всех сторон потянулись руки:

– Последний раз дай увидеть кусочек Солнца!

– Дай…

Рэккен предусмотрительно отбежал подальше.

– Э-э, негодные людишки! Несите свои сосуды, каждому налью солнечной жидкости. Погрейтесь, мне не жалко! Я злой, но не жадный…

Люди послушно бросились по жилищам. Вскоре возвратились, неся ковшики. Но к рэккену подходить не решались.

– Подходите! – подбодрил он. – Все подходите. Пейте солнечную жидкость! Грейтесь, чего боитесь?

Пусть старшина… – раздались робкие голоса, – Старшина первый. Его дело первым разное пробовать.

Амек неуверенно протянул ковш, в который могла влезть его голова.

– А… не сожжет меня солнечная жидкость?

Рэккен ласково заулыбался, отчего морщинистое кривое лицо стало еще более отвратительным.

– Она только приятно согреет тебя.

В ковш старшины хлынула светящаяся жидкость и доверху наполнила его. Она была холодной. Старшине даже показалось, что ковш стал еще холоднее! Он осторожно понюхал, немного отхлебнул. Глаза его удивленно округлились, и вдруг он огромными глотками опорожнил посудину. Закашлялся, смахнул с лица выступившие слезы, затряс головой.

– У-у-у! Кхе! Как горячо стало… – походил немного, вздрагивая, словно от озноба, потом радостно заговорил: – Люди! Очень хорошо это! Солнце горит у меня в животе! Смотрите, наверное, как Солнце мой живот!

Аинка засмеялась.

– Как моржовый окорок твой живот…

К рэккену один за другим потянулись ковшики. Он всем наливал, но – вот диво! – жидкости в маленьком раздутом сосуде не убывало. Она текла щедрой струей, мертвенно блистая во мраке ночи.

Со всех сторон раздавались голоса:

– Никогда не пил такую горячую воду… Холодная, но все равно горячая!

– Кха-кха! Как будто за горло схватил кто-то… Но сразу перестал мерзнуть я.

– А я словно полетел! Крылья! У меня растут крылья!

Бульканье, причмокиванье, кряканье.

– Почему не пьешь, старая женщина? – обратился рэккен к Лайнэ. Та поднесла свой ковшик ко рту, осторожно пригубила.

– Ве-е! – выплюнула. – Невыносимо гадкое! И жжет! Разве вкусное это?

– Даже глаз нерпичий в первый раз кажется невкусным, – пошатываясь, заявил Татай.

Айван все еще в нерешительности держал ковшик.

– Не пей, сынок! – кинулась Лайнэ. – Чувствую: нельзя это пить!

Он вздрогнул, огляделся вокруг.

– Все пьют и радуются.

Подбежал Рымтей.

– Пей! Все испытать мужчина должен!

– Пей! Пей!

Айван побледнел от обиды.

– Плохое! – Лайнэ хотела задержать его руку, но не успела – юноша опрокинул питье в рот.

– Теперь верю, что Солнце это – даже в глазах вспыхнуло! – еле переведя дух, прохрипел он.

Рымтей хлопнул его по плечу.

– Настоящий мужчина!

Кривая самодовольная ухмылка перекосила рот юноши, лицо его чужим стало.

– Дай солнечного напитка! – протянул Татай ковшик рэккену.

– Дай! Дай! – потянулись другие ковшики. Онкой высоко поднял сосуд:

– Скажите: не надо нам Солнца!

– Не надо Солнца! – закричали все. Рэккен стал наливать,

– Зачем нам Солнце! – Татай отхлебнул из ковшика. – Вот это нас греет!

Лайнэ в страхе отпрянула, хотела убежать, но Айван загородил ей дорогу:

– Мать! Ты тоже должна выпить. Хорошо тебе станет.

«Совсем не моего сына лицо, – думала в ужасе Лайнэ. – И глаза не его. Мутные, как у больной собаки. У всех такие глаза. Может, они уже рэккенами стали? – страшная догадка пронзила ее. – Чем-то опоил их Онкой? Ядовитым зельем, наверное…»

Вперед пробился Кыкват.

– Разгадал я силу твоего могущества, – важно начал он, подставляя ковшик Онкою. – Она в сосуде. Дай мне еще Солнца дар, уничтожу его весь и стану великим!

– Многие пытались уничтожить Солнца дар, – Онкой спрятал сосуд в рукавицу. – Все сгорели… Эй, пропустите!

Но вокруг плотно сгрудились. Кыкват, пользуясь суматохой, быстро полез в рукавицу рэккена.

– Ай-ай-ай! Кусается! Зубы там имеет! Снимите ее! – Он размахивал рукой, пытаясь стряхнуть рукавицу. Рэккен подбоченился и захохотал.

– Жалкий кочкоголовый человечек! Хотел сосуд украсть!

– Ай-ай! – визжал Кыкват. – Прошу тебя, забери рукавицу, очень кусается!

– Отпустите его! – шаман выдернул наконец свою руку и замахал ею, словно обожженной. – Запомните, людишки! У рэк- кенов ничего нельзя украсть безнаказанно. Теперь убедился, что то он похитил у меня Крылатый амулет. Наказан он будет – ух!

Лайнэ спряталась в своем шатре за вешалами и горько плакала. Вдруг услышала тихий свист, увидела, как посреди шатра из земли человек с собачьими ушами появился.

Тотчас Онкой прибежал.

– Вот, теперь можно напасть! – объявил он, от нетерпения щелкая клыками обоих ртов. – Но сначала у Айвана амулет нужно отобрать – защищает его.

– Тихо! – зашипел свистун, и лицо его, напоминающее нож, почернело. – Нужно, чтобы сам он снял амулет – силой не отобрать. Правильно ты придумал – солнечная жидкость…