Эви и животные

Скормив слонихе ещё парочку бананов, миссис Сенгупта предложила им заняться слоном, который стоял возле дерева в углу вольера. Слона звали Оруэлл. Ствол у дерева был голый и бледный: самцы ободрали бивнями всю кору и съели её.

– Слоны вообще любят есть, – сказал Рамеш, – но индийские отличаются особым аппетитом. Они только и делают, что едят, – добавил он и протянул Оруэллу банан. – Едят, едят, едят, гадят, потом опять едят, едят, пьют, потом снова едят, спят, просыпаются и едят. Но в основном всё же едят.

Эви показалось, что Оруэлл нравится Рамешу больше прочих зверей в зоопарке. Когда неторопливые слоновьи мысли проникли к ней в голову, девочку окатило волной спокойной грусти.

– Когда ешь, становится легче, – думал Оруэлл, заглатывая банан целиком. – Бананы всё делают лучше. Благодаря им отступает печаль.

– А почему тебе грустно? – спросила Эви, протягивая Оруэллу новый банан. Она старалась вести себя как можно естественнее, чтобы Рамеш не заподозрил, будто на его глазах разворачивается обмен мыслями.

– Ты… меня понимаешь?

– Да, я понимаю всех животных. Вернее, многих. Точнее, некоторых. Это называется Даром. Иногда он просыпается у людей. Для меня очень важно развить свой – так сказала бабушка Флора. Я пытаюсь почувствовать даву, ту, что объединяет всех живых существ. Ты знаешь о даве?

– Конечно, – ответил Оруэлл. – Каждый зверь знает, что это такое. Она связывает нас друг с другом.

Эви улыбнулась.

– Но в любом случае я зря спросила.

– О даве?

– Нет. О том, почему ты грустишь.

К тому времени как Эви закончила говорить, Оруэлл успел съесть ещё три банана.

– Ничего страшного, – сказал он. – Мне грустно, потому что я вспомнил, как умерла моя мама. Это случилось ещё на Старой земле. Там было очень жарко. Её застрелили люди с ружьями. Всё произошло на моих глазах. Это было ужасно. Мне еще долго снились кошмары. Ты знаешь, что слонам снятся кошмары? После маминой смерти меня отправили в приют для слонят, и я каждое утро просыпался в слезах. Даже приехав сюда, я так до конца и не оправился от потери. Но тебе ведь знакома эта боль?

Рамеш сложил оставшиеся у него бананы в ведро Эви, которое почти опустело, и отправился на кормовую кухню за новой порцией. А потрясённая слоновьей проницательностью Эви стояла и молча смотрела в грустный правый глаз Оруэлла (левый она не видела).

– Да, моя мама тоже умерла, – мысленно проговорила она, вернее, прошептала. – Но откуда ты знаешь?

– Слоны всегда все знают. Мы чувствуем чужую боль: и твою, и боль мальчика. Это очень тяжёлая ноша.

– Мне жаль, что твою маму убили, – сказала Эви. – Люди бывают очень жестоки. Порой им нет дела до других животных. Иногда им и до людей дела нет.

Оруэлл согласно вздохнул и сделал перерыв между бананами.

– Но ты хорошая девочка.

Эви вспомнила, что ещё сказал Оруэлл.

– Ты упомянул мальчика, которому тоже больно. Это Рамеш?

Оруэлл забрал у Эви последний банан. Рамеш показался вдалеке – он направлялся к ним с полным ведром.

– Да. Ему грустно с тех пор, как умер его отец. Обычно он приходит ко мне и плачет, когда никто не видит. Я знал его отца: он тоже был хорошим человеком. Но потом заболел и больше не мог ко мне приходить. Он умер. Но не как моя мама: он долго умирал. Рамеш очень страдал и страдает до сих пор. Но сейчас он счастлив, потому что здесь ты. Ему нужен друг.

Рамеш подошёл и поставил на землю ведро с недозрелыми жёлто-зелёными бананами.

– Угощайтесь! – жизнерадостно сказал он.

Эви заметила, как из-за ограды ей машет маленький мальчик с кудрявыми волосами. Это был Сэм, с которым она познакомилась несколько дней назад. Он поливал цветы перед домом и хотел, чтобы Эви научила его разговаривать с животными.

Девочка помахала в ответ.

– Кто это? – спросил Рамеш.

– Понятия не имею. Просто дружелюбный ребёнок, – пожала плечами Эви и постаралась ничем не выдать облегчения, когда Сэма увели смотреть на других животных.

Террариум

Покормив слонов, Эви с Рамешем отправились гулять по зоопарку. Эви старалась подслушать мысли всех животных, мимо которых они проходили.

Морской лев заунывно жаловался на посетителей:

– Бога ради, они думают, что я тюлень. Это возмутительно! Я не тюлень!

– Я знаю, что ты не тюлень, – поспешила успокоить его Эви. – У тебя уши расположены снаружи, а ещё ты передвигаешься при помощи ласт, а не прыгаешь на животе.

Морской лев услышал её и помахал ластой.

– Спасибо! Приятно, когда тебя понимают. Моя мама всегда говорила: будь собой и не будь тюленем.

– Хороший совет, – мысленно ответила Эви, пока Рамеш отвлёкся поиграть в «Пакмана». – Во всяком случае, первая половина.

В аквариуме она встретила беременного морского конька, который плавал, сцепившись хвостом со своей самочкой.

– Ой, Лана, – думал он, – как же я счастлив!

– Я тоже, Боб! Ты просто СВЕТИШЬСЯ!

После аквариума Эви с Рамешем пошли посмотреть на суматранских тигров. Один из них вышагивал вдоль ограды. Заметив Эви, он наградил её крайне неприветливым взглядом.

– На что уставилась? – мысленно рыкнул он.

– Ни на что, – Эви на всякий случай отступила подальше, – просто любуюсь твоей красотой.