Эволюция

Хирт, посерьезнев, сел рядом с ней и положил руку на плечо.

— Виан, — сказал он.

Елари вздрогнула.

— Когда придет час, думай о нём.

— Я не…

— Ты сможешь. — Пальцы стиснули её плечо. — На расстоянии миллиметра от конца света я не позволю тебе спустить всё в унитаз только потому, что ты якобы не в состоянии совершить простейшее механическое действие. Елари! Посмотри мне в глаза. Послушай: я хочу этого. Вообрази, как бы ты себя чувствовала, если бы погиб Лейст.

Она не отвела взгляда.

— Ты говоришь со мной, как с человеком, — прошептала она. — Но я — узорг. А ты — Верховный…

— Хватит. — Он поднялся. — Тебя достаточно учили, чтобы ты сумела одолеть этот стадный инстинкт. Мне пора входить в роль. А тебе — становиться собой.

Он ушел в рубку, оставив дверь открытой. «Не ждали, сучки?» — услышала вскоре Елари и, закрыв глаза, шумно вздохнула.

* * *

Всё оказалось куда хуже, чем она предполагала. «Ковчег» дышал ненавистью. Прилети она сюда одна, её бы убили, разорвали на части еще в ангаре. Но Хирт шел впереди, и все смотрели на него, как злобные псы на хозяина, от которого ласки не дождешься, но зато пинка — запросто.

— Выше нос, ребята! — орал Хирт, помахивая бутылкой, будто не замечая общего настроения. — Нас ждет великое будущее. Но сначала мне нужно домой, и свою очаровательную гостью я заберу с собой. Надо перекусить, принять душ и хорошенько выспаться перед церемонией, которая, вне всякого сомнения, состоится завтра. И знаете, что, друзья? Вы все приглашены!

Дорогу ему преградили четверо: трое мужчин и одна женщина. Елари знала их лица, но не помнила имен. Кто-то из Совета. Она обратилась к браслету, и тот выдал сведения. Выступивший вперед мужчина с болезненным лицом и нервными руками (одна постоянно будто бы пыталась оттереть что-то от другой) назывался Дигнусом Кольрином, и ныне он исполнял обязанности Верховного Советника. В этот миг последняя надпись исчезла из досье, и Кольрин едва заметно вздрогнул.

— Что ты себе позволяешь, Хирт? — Он старался говорить грозно, но выглядел маленьким мальчиком, отважившимся дать отпор пьяному отцу. — Думаешь, мы не знаем, кто убил…

— А что, траур уже закончился? — перебил его Хирт.

Кольрин замялся.

— Н-нет, завтра…

— Тогда для чего же ты досаждаешь мне сегодня? — развел руками Хирт и, оттолкнув Кольрина, двинулся дальше через расступающуюся толпу. Елари поторопилась за ним, ловя на себе дикие взгляды узоргов, прератившихся в рассерженных пчел, готовых жалить и умирать.

— До конца траура ты должен сидеть за решеткой, а не у себя дома! — заорал Кольрин.

— И кто же отдаст такой приказ? — повернулся к нему Хирт. — Может быть, Верховный Советник? Где же он? Покажите мне этого сукина сына! О… Да, точно, это же я! — Хирт засмеялся. — Я повелеваю себе пройти в свои покои и хорошенько отдохнуть, а завтра жду всех в церемониальном зале. Пусть придут все симпатичные девушки, и я выберу из них самую красивую на роль принцессы. А про все остальные глупости мы забудем.

Вслед за Хиртом Елари скользнула в кабину лифта. Хирт нажал комбинацию букв и цифр на клавиатуре, и кабина сорвалась с места. Вверх, вправо, влево… Несмотря на прекрасную стабилизирующую систему, Елари замутило от этих рывков. Давно она здесь не была, очень.

Как только они оказались наедине, лицо Хирта превратилось в гипсовую маску. Бутылка дрожала в опущенной руке.

— Зачем тебе понадобился этот фарс? — тихо спросила Елари. — Зачем ты их разозлил?

Хирт молчал.

Кабина остановилась. Они прошли по пустынному широкому коридору, который завершался дверью. Она открылась от браслета Хирта. Внутри загорелся свет.

Комнатой и, тем более, каютой это помещение нельзя было назвать. Покои — вот было подходящее слово. Елари бросилась в глаза огромная кровать, множество почему-то разноцветных кресел, паркетный пол…

Как только дверь закрылась, бутылка упала и покатилась по паркету, выплескивая красное, похожее на кровь вино на желтые доски пола.

Хирт упал на колени, скрючился, касаясь лбом паркета. Потом повалился на бок. Елари увидела его рот, разевающийся в беззвучном крике, увидела, как из закатившихся глаз текут слёзы. Как неестественно крупная дрожь сотрясает этого маленького смешного человечка.

В этот миг она поняла его лучше, чем хотела, и у неё самой подкосились ноги. Елари опустилась на колени рядом с Хиртом и дрожащей рукой погладила его по голове. Он схватил её ладонь, как утопающий, и только теперь наружу прорвались звуки. Он судорожно дышал, всхлипывал, задыхался, всё ещё продолжая бороться с собой.

Как она могла не подумать. Если уж ей стало так плохо от приближения к обезглавленному дому, то каково было ему?

Чувствовать тот же хаос.

Знать, что он послужил его причиной.

Понимать, что его возлюбленной принцессы не существует больше.

Вот для чего он принялся ломать комедию. Ему было нужно показать какие-то эмоции Кольрину и остальным, и показать пьяную бесшабашность ему было проще всего. Только Елари «посчастливилось» увидеть настоящие его чувства. Чувства человека, переломившего себе хребет и пытающегося ползти.