Эволюция бога: Бог глазами Библии, Корана и науки

В ТЕКСТАХ АПОСТОЛА ПАВЛА «БРАТЬЯ» — СИНОНИМ «ПОСЛЕДОВАТЕЛЕЙ ИИСУСА». ЦЕРКОВЬ БЫЛА ОДНОЙ БОЛЬШОЙ СЕМЬЕЙ

Значит, в каком-то смысле «братолюбие» Павла было всего лишь продуктом его времени. Христианская церковь предлагала тот же дух родства, в котором нуждались люди и который обеспечивали другие организации. Чаще всего такие организации именовали thiasos— «сотоварищества»; язык братства сам по себе новшеством не был [785]. Тем не менее в ранних христианских текстах «использовался лексикон родственных связей — настолько широко, что это нельзя сравнить с современными социальными организациями», как отмечал один исследователь [786]. В Первом послании к Коринфянам, которое так часто выбирают для свадебных церемоний, Павел упоминает о «братьях» более двадцати раз.

Нетрудно понять, по каким причинам ощущение семьи у ранних христиан превосходило среднестатистическое. Например: они были монотеистами. Если язычники, составлявшие большую часть населения, могли делить свою преданность между несколькими религиозными культами, то христиане поклонялись в одном и только в одном собрании. Отношения с товарищами по собранию были столь же тесными. Но в некотором смысле это лишь запутывает загадку Павловой преданности теме любви. Если братолюбие было таким естественным для монотеистических собраний Римской империи, зачем же тогда Павлу понадобилось тратить столько времени на его проповеди?

Ключ к пониманию того, почему именно Павел стал «апостолом любви» и символом всеобщего братства, — тот факт, что он был не просто преданным последователем Иисуса, но и весьма честолюбивым человеком. Его амбиции носили, по-видимому, исключительно духовный характер, были поставлены на службу вести, которую Павел считал верным путем к спасению. Тем не менее полезно сравнить Павла с современными предпринимателями с более приземленной мотивацией. Павел хотел распространить свой бренд, бренд Иисуса, хотел основать франшизы — собрания последователей Иисуса — в крупных городах всей Римской империи. Как ни странно, эти имперские стремления наполнили проповеди Павла упоминаниями о братской любви, которая могла бы никогда не появиться в них, если бы Павел довольствовался возможностью торговать в единственном семейном магазине.

Павел как топ-менеджер

Каждый желающий основать разветвленную организацию в Древнем мире сталкивался с двумя серьезными проблемами: несовершенством транспортных и информационных технологий. В те дни информация распространялась со скоростью человека, знающего ее, а он, в свою очередь, путешествовал со скоростью животных, которые его везли. После того как Павел, основав одну церковь, отправлялся в далекий город создавать новую, он попадал в другой мир, был не в состоянии часто возвращаться и следить за ходом работ, не мог сбрасывать по электронной почте письма, чтобы подхлестывать глав церкви.

Вынужденный мириться с этим дефицитом технологий, который кажется нам вопиющим, Павел воспользовался единственным средством, имеющимся у него в распоряжении: посланиями. Он отправлял письма далеким собраниям в попытке держать их в курсе его общей миссии. Результаты дошли до нас в виде новозаветных посланий Павла (по крайней мере, семь из тринадцати большинство библеистов считают подлинными). Эти послания — не просто вдохновляющие духовные размышления: они также представляют собой инструменты для решения административных проблем.

Возьмем знаменитую оду любви из Первого послания к Коринфянам. Это письмо написано в ответ на кризис. С тех пор как Павел покинул Коринф, в тамошней церкви произошел раскол и у Павла появились соперники, жаждущие власти. В начале послания апостол сетует на то, что некоторые члены собрания говорят: «Я Павлов», а другие — «я Кифин» [787].

Есть и вторая проблема, возможно, связанная с остальными. Многие в церкви — «энтузиасты» или «фанатики», как называют их некоторые исследователи — были убеждены, что имеют прямой доступ к божественному знанию и близки к духовному совершенству. Некоторые считали, что не нуждаются в руководстве церкви в вопросах нравственности. Находились и те, кто демонстрировал свою духовную одаренность, начиная «говорить языками» во время богослужений, что могло раздражать менее притязательных верующих, а в больших дозах — сорвать службу. Как выразился Гюнтер Борнкам, «отличительной особенностью „энтузиастов“ было то, что они решительно отвергали какие бы то ни было обязательства по отношению к остальным» [788].