Эволюция и подсознание. Как наше прошлое определяет будущее. Человек – дитя вселенной

Эмпатия, как и симпатия, являются двумя разными видами интуиции, а сами слова имеют общий корень. Pathos по-гречески означает «чувство». Далее, мы видим четкую разницу между этими словами. Греческая приставка sym- в слове симпатия переводится как «с». А приставка ет- в слове эмпатия означает «внутри», и так мы приходим к пониманию этих отличий.

Проявлять симпатию – значит отождествлять себя с другими, когда им больно или они страдают. Когда мы симпатизируем, мы сочувствуем трудному положению или беде другого человека. Например, когда друзья или родственники переживают смерть любимого человека, мы шлем им открытки с выражением соболезнования. Мы осознаем их потерю как свою и понимаем, как много она для них значит.

Когда мы испытываем симпатию к другим существам, нам хочется быть с ними рядом и оказывать им поддержку. Мы абсолютно точно говорим, что можем «только вообразить», какова для них эта потеря. Это не наше горе, поэтому для выражения сочувствия нужно отождествить себя с болью наших близких и приблизиться к их переживаниям. Симпатия – первый шаг к эмпатии.

Когда мы испытываем эмпатию, мы выходим за границы сочувствия. Мы заполняем пробел между признанием чужих страданий на расстоянии и непосредственным их ощущением. Мы помещаем себя осознанно и эмоционально в их ситуацию, чтобы испытать те же самые чувства. Мы еще сильнее, еще глубже отождествляем себя со страданиями других.

Симпатия и эмпатия предшествуют состраданию. Сначала мы должны испытать эмпатию к страданиям другого человека, а уже потом мы станем сострадательными в том смысле, как будем на них реагировать. Внесем ясность: проявление эмпатии в какой-то ситуации вовсе не означает, что мы станем сострадательными. Можно проявлять эмпатию к переживаниям другого человека, но это еще не приведет к состраданию.

Человек становится сострадательным по своему выбору. Совершив его, наши переживания выводят нас на более глубокий их уровень.

Ключ 30. Интуиция, симпатия и эмпатия – ступени, приводящие к состраданию.

В сострадании мы становимся вовлеченными. Мы действительно делаем что-то в попытке облегчить страдания одного человека или других людей. Мы надеемся, что это поможет, но цель сострадания не сам результат, а наше собственное изменение после этого выбора. Теперь наша жизнь стала соответствовать избранному состраданию, и оно станет проявляться во всех наших поступках.

На протяжении веков великие духовные учителя напоминали, что сострадательный ответ миру начинается с нас самих. Поэтому можно сказать, что сострадание – мощная внутренняя техника, продвинутая форма интуиции, дающая силы принимать жизнеспособные решения на очень личном уровне.

Поначалу я питал сомнения относительно силы сострадания, но они полностью рассеялись, когда я оказался в Тибете, где человека еще в раннем возрасте посвящают в традиции сострадания.

Встреча с настоятелем

В одно промозглое утро весной 1998 г. высоко в горах я начал жить реальностью, о которой мечтал всю свою сознательную жизнь. Я возглавлял паломничество в одно из самых великолепных, нетронутых, отдаленных и прекрасных мест на земле – на скалистое Тибетское плато, где более 1500 лет буддийские монастыри выдерживали суровый натиск времени.

На шестнадцатый день путешествия я вместе с несколькими членами группы оказался в тесной келье крошечной часовни, спрятанной глубоко за массивными стенами древнего монастыря. В полутьме и в окружении буддийских алтарей и выцветших танок (замысловатых парчовых гобеленов с изображением великих учений прошлого) мы сидели лицом к лицу с первосвященником монастыря, его старшим настоятелем. Переводчик устроил нам личную аудиенцию у этого давнего учителя медитации и состраданию.

На этой встрече, которая заняла около часа, мне удалось спросить его про тибетские традиции, верования и глубочайшие тайны жизни. Я задавал вопросы прямо и по существу, а настоятель явно был рад разнообразить свою повседневную рутину нашей беседой. Он был настолько ею доволен, что даже отказался от другой назначенной встречи.

Я пересказываю эти события, потому что доверие и дружба, возникшие во время этого первого общения, стали основой для второго – в другой часовне того же монастыря семь лет спустя.