Евпатий Коловрат. Последний герой Древней Руси

Конечно, немного странно учить молодежь патриотизму на примере даже не поражения, а войн, полностью проигранных, окончившихся полным торжеством завоевателей. К тому же любой, читавший трилогию, знает, что наряду с «героическими образами защитников Родины» на ее страницах присутствуют не менее, а порой и более героические образы завоевателей. При этом наиболее «патриотическими» произведениями в составе цикла являются не романы, а повести-спутники, написанные во время Великой Отечественной войны. Безусловно, можно учить любви к Отечеству и на примерах поражений. И в хорошем историческом романе враги должны выглядеть не абстрактной черной массой, а живыми людьми. Однако свойствен ли был такой подход к воспитанию патриотизма советской идеологической машине? И что заставило автора выбрать столь необычную для патриотического романа конструкцию? Или романы В. Г. Янчевецкого были важны для советских идеологов по другим причинам? Для того чтобы ответить на эти вопросы, надо рассмотреть биографию писателя и обстановку, в которой он создавал свои произведения.

Как у многих русских писателей, живших и творивших в Советской России, официальная биография В. Г. Янчевецкого содержит немало умолчаний и пробелов. Публикации последнего времени несколько прояснили ее, но темные места все равно остаются.

Будущий писатель родился 23 декабря 1874 года в Киеве, в семье преподавателя гимназии. Его отец — Григорий Андреевич Янчевецкий — был сыном священника, окончил Волынскую духовную семинарию, потом филологический факультет Киевского университета и служил преподавателем древних языков в гимназии. Вскоре после рождения Василия семья перебирается в Прибалтику, где Григорий Андреевич снова преподает древние языки, а в 1886 году становится директором одной из ревельских гимназий. Он был также членом Ревельской городской училищной коллегии и представителем педагогического совета Ревельского городского высшего женского училища, входил в правление Ревельского русского благотворительного общества, руководил газетой «Ревельские известия» — словом, был весьма заметным человеком[155].

После окончания гимназии Василий поступает на историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета, который окончил в 1897 году. После чего поступает на государственную службу чиновником в Ревельскую казенную палату.

С точки зрения того времени — шаг достаточно неожиданный. Конечно, выпускники университета при поступлении на государственную службу пользовались значительными привилегиями. Например, они начинали ее не с 14-го, а с 10-го класса Табели о рангах, то есть сразу в чине коллежского секретаря. Но почему выпускник-филолог поступил на службу не по специальности — в Министерство народного просвещения, а в финансовое ведомство? Биографы пишут о проявившейся уже в гимназические годы склонности будущего писателя к литературному творчеству. Это опять же не вяжется со скучной и монотонной службой казенных финансистов.

Единственное, что могло привлечь молодого человека в казенной палате, — это высокое жалованье. Министерство финансов Российской империи славилось высокой оплатой труда своих чиновников, что рассматривалось как одна из антикоррупционных мер. Но семья Янчевецких не бедствовала… Рискнем предположить, что причиной столь неожиданного поступка юноши стал конфликт с отцом и старшим братом. Что стало его причиной — неизвестно. Возможно, строгость отца, воспитывавшего детей по-спартански, возможно, личные причины. Это навсегда осталось неизвестным. Но потом, много лет спустя, в романе «Чингисхан» всплывет тема изгнания из родного дома, разрыва с семьей, скитаний.

Жизнь чиновника казенной палаты оказалась несовместима с характером и склонностями Василия Григорьевича. И он делает новый, неожиданный шаг — оставив службу, отправляется бродить пешком по Руси.

«Странное и сильное чувство я испытал, когда, впервые одев полушубок, отказался от всех привычек, сопровождавших меня с детства, от всех художественных и научных интересов и попал в толпу мужиков в овчинах и чуйках, в лаптях, заскорузлых сапогах или валенках.

Мне казалось, что нет возврата назад и никогда уже больше не вырваться из этой нищей и грязной толпы. Я ощутил чувство полнейшей беспомощности, — предоставленный только самому себе, своей ловкости и находчивости, — и долго пришлось переделывать себя, чтобы освободиться от этого гнетущего, тяжелого чувства».