Эвпатриды удачи. Трагедия античных морей.

 Судя по описанию Овидия, римляне умели ходить фордевинд, когда парус располагался поперек судна и оба шкота имели одинаковую длину. У Лукана можно найти сведения о том, как судно шло на булинях, держась ближе к ветру: рей в этом случае поднимался, парус располагался под углом к диаметральной плоскости судна, а ветер дул в борт (для этого, уточняет Плиний, шкот закреплялся в носовой части судна).

 От парусного вооружения зависела скорость. Известны два основных вида оснастки.

 Одна оснастка - обычная, квадратная: марсель в сочетании с главным парусом, иногда бизань и непременный долон на короткой наклонной носовой мачте. Римляне иногда использовали эту мачту при грузовых операциях наряду с обычными палубными стрелами и вращающейся вокруг главной мачты своеобразной кран-балкой - корзиной, укрепленной на горизонтальном выстреле. Очень часто носовой парус называли артемоном, но тут много неясного. Иногда его считали синонимом долона и полагали, что мачта с ним находилась в носовой части. Но слова эти греческие, а греки два эти понятия не смешивали... Исидор прямо указывает, что артемон служил не столько для маневра, сколько для увеличения скорости, и намекает, что место его было в корме - как у паруса тринчетто, знакомого итальянским и французским рыбакам и поднимавшегося на наклонной кормовой мачте (арабы называли эту мачту «мизан» - весы, отсюда «бизань»). Однако это ничуть не мешает тем же итальянцам считать артемоном то большой главный парус (грот), то марсель, то брамсель, а парус на самой близкой к корме мачте (как, вероятно, и саму мачту) и греки, и римляне именовали эпидромом, и, как явствует из самого слова, функцией эпидрома было как раз увеличение скорости судна. Одно совершенно достоверно: из «артемона» после длительной эволюции получился в конце концов «брамсель». Может быть, артемоном назывался кормовой акатий... Такой кормовой парус, то ли артемон, то ли эпидром, можно увидеть на одном барельефе с виллы Боргезе. Некоторые древнеримские изображения показывают марсель разрезанным по центру: этот разрез пропускал сквозь себя тяжелый форштаг и позволял кормчему смотреть вперед по курсу и поддерживать связь с той частью команды, что работала на баке.

 Другая оснастка - шпринтовая: либо коротко- шкаторинная, рейковая с косым парусом - акатием, либо собственно шпринтовая, считающаяся датским изобретением XV века. При шпринтовой оснастке верхний угол косого четырехугольного паруса растягивается свободным концом шпринтова - шеста, прикрепленного другим концом к петле в нижней части мачты, вынесенной ближе к носу судна.

 Римский парус существенно отличался от египетского: его сшивали из отдельных полотен стандартного размера, то есть он имел «модульный» принцип. Например, главный рейковый парус мог состоять из тридцати шести полотен (девять по горизонтали и четыре по вертикали), верхний - из восьми (четыре на Два), долон - из двенадцати (четыре на три). Были и другие варианты. При благоприятном ветре суда делали в среднем от четырех до шести узлов, при противном - не более двух, но если квадратная оснастка не может повернуться более чем на семь румбов к ветру, то шпринтовая значительно улучшает маневренность судна.

 Совершенствование флотов вело за собой совершенствование навигационных знаний. Плавание считалось спокойным и безопасным от восхода Плеяд (25 мая) до восхода Арктура (16 сентября). Затем шел «сомнительный» сезон с дождями и шквалами, ас 11 ноября до 10 марта плавание исключалось напрочь. 5 марта устраивалось торжественное открытие навигации, сопровождаемое играми и общественными зрелищами. Этот праздник - плойафесия - пришел в Рим из Александрии и был посвящен спуску судов на воду: считалось, что именно 5 марта отправилась в путь на своем корабле Исет на поиски Усира. Поэтому праздник имел еще одно название - «День плавания корабля Исиды». Он знаменовал наступление второго «сомнительного» сезона, возможного, но опасного для судоходства.

 Римские кормчие знали много полезных примет, позволяющих предугадывать погоду: цвет луны и ее форма, восход и закат солнца, величина и форма облаков, характер волнения на море, температура и влажность воздуха, поведение птиц и морских животных - все это читалось ими, как раскрытая книга природы. Ночью на помощь приходили звезды и маяки. Философ Пифагор установил, что Геспер и Фосфор - одна и та же звезда (Венера), и она становится одним из важнейших навигационных светил. Широчайшую картину ориентирования по ночному небу дают античные авторы - Овидий, Лукан и другие.